Тайна Пушкинской улицы

Сидевший раздражённо повёл носом. Меньше всего ему хотелось с кем-нибудь встречаться. С другой стороны, не прятаться же теперь от знакомых. В жизни всякое происходит, а выдержка в различных ситуациях отличает крепких мужиков от всех прочих. Поднявшись, небрежно переступая, Вадим направился к приоткрывшейся дверце.

– Привет, Славик.

Разумеется, в офисе это был Станислав Сергеевич Кисель, но для Вадима, Славик оставался Славиком всегда.

Никаких трудных периодов жизни, за преодоление которых можно было благодарить Ежа, у Киселя не было. Остались студенческая пора и совместные загулы лекций с необходимым набором дальнейшего опыта.

В созданной Вадимом компании, Станислав занял место главного ангела – хранителя, что у него получилось лучше, чем у кого – бы – то ни было, а в разросшемся деле заниматься всем одному стало бесперспективно.

– Чего такой хмурый? – водитель вышел из машины. – Такой вечер. – Крепкая, широкая ладонь протянулась для приветствия.

Ёж не знал, как начать неприятный для него разговор и, найдя лучшим сбор информации, сам ступил на путь вопросов.

– Ты куда?

– Домой, вообще – то. Случайно тебя увидел. Где припарковался? – голова завращалась по сторонам в поисках “железного коня “.

– Где “Хаммер”?

– Увели, – произнеслось спокойней, чем ожидалось.

Славик недоверчиво покосился, но поверил. Серьёзная была машина. И люди, видать, появились тоже серьёзные. А это уже, по штату, головная боль ангела – хранителя.

– Понял, – кивнул он, став в раз таким же угрюмым. – Рассказывай.

Через несколько минут друзья были у злополучного дома.

“Здание, как здание, – отметил про себя Славик. – Ничем от других не отличается. Второго выхода нет. Внутреннего дворика тоже. Никаких следов приставных лестниц”. Кисель несколько раз обошёл особнячок кругом.

Подобных домов с “историей“ осталось предостаточно. Этот в народе звался Сорокинским, хотя кто такой Сорокин, Кисель понятия не имел. Фасад особняка был выдержан в строгих формах, но с большим количеством лепнины, – увлечением конца девятнадцатого века, – на что существовала специальная табличка для интересующихся. На ней вместе с датой постройки красовалось и предостережение – “Памятник истории – охраняется государством”.

– Ну, чего ты суетишься? – отозвался, наконец, Вадим. – Нет никого. Завтра приедем. У тебя труба с собой? – переменил он разговор.

– Там, сзади, проговорил Славик, залезая в кусты. – На заднем сидении.

“Да не ищи ты”, – хотел сказать Ёж, взирая на маневры приятеля, но передумал. – Лена? Это я. Меня сегодня не будет. Завтра. Всё, – произнёс он в то время, как палец нажимал отбой.

Вадим живо представил надрыв своего сотового телефона, оставшегося дома.

Елена, закончившая филологический, могла убедить кого угодно в ошибке прихода на этот свет. Невзирая на внимание родителей к образованию дочки, Леночка выбрала стезю специалиста по связям с общественностью, а эта область требовала, в свою очередь, не только крепкого знания русского языка, но и огромной способности уверения.

– Ничего, – вернулся Славик, разводя руками.

“Как там этот старик говорил? Фамилия накладывает отпечаток на характер? В таком случае, Кисель – не самая подходящая для мира бизнеса. Наблюдение, безусловно, верно, но не по цене машины.

В подробностях Вадим передал содержание вечернего происшествия.

– Давай заявим, чего ждать – то? – предложил друг, для которого описанная история представлялась очень уж запутанной. Одно дело выйти на центральный округ или северо-западный, узнать, кто увёл “коня” и полдела сделано. А здесь, похоже, работали гастролёры, с ними всегда хлопотно.

– И как ты это себе представляешь? – огрызнулся Вадим. – Старик – кряхтун по прозванью Везун, девица с глазами а-ля “Анютины глазки”, да мальчик Ян – будь он окаян. С чем идти – то? У девчонки – наверняка, линзы. В первый раз увидел такие.

– Ну, а пацан? – поинтересовался Славик осторожно.

– А что пацан? Ещё учиться у него будем. Раковинка, – выдавил из себя Ёж и захохотал так недобро, что по спине друга пробежал холодок.

Всё вроде, было понятно, кроме дырокола. Он же брал его в руку, ощутил вес. Не мог полёт “канцелярского убийцы” быть галлюцинацией. Не мог. Но и объяснение отсутствовало.

Славик всегда верил другу, как верит доверчивый ребёнок своему родителю. Но в этот раз, впервые в его открытый миру разум заполз червяк сомнения. Мало ли, что произошло. Вадим мог не пожелать говорить правду по каким – то своим причинам. Реально? Вполне.

– Бумага, – вспомнил Вадим. – Бумага, – и, взглянув расширенными глазами в сторону водителя, потянулся к карману.

Жёсткий, в четверо сложенный лист развернулся, явив приятелям приятный зеленоватый цвет с мягкими волнами – разводами. Глаза упёрлись в вензель.

– Улика, – подхватил Славик, радуясь хоть какой – то зацепке.

Вадим отмахнулся. О каком доказательстве шла речь, если писал он сам. И о чём? О собственном счастье. Голова покачнулась из стороны в сторону.

– Поехали. Завтра будем думать. Я устал.

– Как скажешь, – отозвался Славик, пожав плечом. – Домой, так домой.