Тайна племени Голубых гор

Эти люди — изгои в полном смысле этого слова. Они не помнят своего родного языка и говорят на чужом для них тамильском. Они не знают своих богов и поклоняются чужим. Одни из них забыли манды, где когда-то родились, другие там никогда и не были. Обычаи и традиции предков утратили для них свой смысл. Собственное племя их презирает и сторонится. Эти люди оказались чужими и для бедняка индуса и даже для христианина тамила, потому что он в прошлом тоже был индусом и не забыл об этом.

Поселок в овраге живет замкнутой, странной жизнью. Традиции племенной морали он давно утратил, но не приобрел взамен ничего нового. Чуждая жителям поселка христианская мораль так и не привилась, хотя бы потому, что слишком много несправедливого и злого было в людях, проповедовавших ее. В поселке часто возникают ссоры и драки, что случается очень редко в мандах тода. Неудачник завидует более счастливому и не прощает ему его удачу. Люди ссорятся из-за куска хлеба, из-за смятой бумажки в одну рупию. Они равнодушно отворачиваются от человека, оказавшегося в беде. Они жалеют пайсу на лекарство умирающему соседу. Они не заботятся о беспомощных стариках, потому что те уже ничего не могут заработать. Достоинство человека они определяют количеством денег, которое тот в состоянии добыть. Их дети научились воровать и лгать, их жены постигли искусство тайком обманывать своих мужей.

Единственное, что связывает жителей поселка — это ежедневное чтение библии, унылый звон колокола деревянной церквушки, которую они исправно посещают по воскресеньям, и имя Катарины Линг. Эти люди и их поселок — приговор, вынесенный самой жизнью британской миссионерке, приговор сладкоречивому христианству и его благочестивой морали. Обращенные Катариной Линг язычники из поселка в овраге были первыми тода-христианами и остаются пока последними.

Мисс Линг покинула Индию в 1940 году. В небольшой квартире в Лондоне она доживала свои последние годы. Это было безотрадное и бесполезное существование. Соседи сторонились ее. Даже на англичан ее фанатизм и жестокая религиозность производили удручающее впечатление. Родственники после долгого ее отсутствия не проявили стремления поддерживать с ней связи. Друзей у Катарины Линг никогда не было. Одинокие вечера она проводила в молитвах. Из Нилгири в Лондон мисс Линг привезла список всех тода. Она молилась за тех, кого успела сделать несчастными, и особенно за тех, кого не успела. Она умерла туманным январским утром 1951 года. Возможно, в свой последний час она звала людей на помощь. Но никто не пришел. Соседи всегда обходили эту квартиру и ее угрюмую обитательницу. О ее смерти они узнали только тогда, когда вместе с полицией открыли дверь несколько дней молчавшей квартиры. Видимо, бесчеловечность и жестокость наказуемы и в этом мире, какими бы благочестивыми идеями они ни прикрывались…

"роскошная" жизнь сирмаха-соломона

Седой, ссутулившийся старик с усилием поднимает мотыгу и тотчас же ее опускает. Его острые лопатки двигаются под поношенным пиджаком. Старик разгибается и утирает со лба обильно струящийся пот. Справа и слева от старика тянется длинная гряда с кустами цветущего картофеля. Он снова тяжело опускает мотыгу в красноватую жирную землю и наклоняется над кустами. Потом опять долго стоит, заслоняя глаза от лучей заходящего солнца обтрепанным рукавом.

— Соломон! — зову я.

Старик оборачивается не сразу. Сделать это ему нелегко. У него болит поясница, и он целый день гнулся на картофельном поле. Устало ступая натруженными ногами в рваных ботинках, он бредет через грядки ко мне.

— Это опять ты, амма? — его старческий голос звучит глухо и ровно. — Хочешь узнать о моей жизни?

Я киваю головой.

— Зачем тебе? — старик тяжело опирается на мотыгу. — Моя жизнь идет к закату, как это солнце, но, если ты так хочешь, я расскажу. У меня было две жизни. Одна жизнь Сирмаха, другая — Соломона. О которой рассказать?

— Сначала о Сирмахе.

— Ну что ж, — соглашается старик, — расскажу о Сирмахе. — Он пристально смотрит вдаль, туда, где в оранжевых красках заката чернеет ломаная гряда гор.