Тайна острова Химер

Так, значит, это он, знаменитый свет в конце туннеля, промелькнуло в оглушенном сознании ПМ. Но где же тогда чувство умиротворения и любви, о котором говорят все, вернувшиеся «оттуда» и бывшие на ты со смертью?

Сам он испытывал жуткий страх и дрожь во всем теле.

Глаза его заморгали.

Фонарь. Яркий свет оказался всего лишь лучом его фонаря, упавшего на пол и светившего ему прямо в лицо, возвращая к страшной реальности: он похоронен заживо!

Весь в холодном поту, он уже начал сожалеть о своей обитой войлоком палате в психиатрической больнице и был готов заключить с дьяволом любой договор, лишь бы тот вытащил его из этого кошмара и из этой зловещей комнаты, заселенной приводящими в ужас черепами.

От неожиданного звука клацанья ПМ вздрогнул, но тут же до него дошло, что звук этот издала его собственная челюсть. Он сжал зубы, взял фонарь и, стараясь не попадать лучом в пустые глазницы черепов, стал спокойно обследовать свою тюрьму.

Ирония судьбы предстала перед ним во всем своем блеске, когда луч прошелся по надгробной плите и эпитафии, выгравированной в память Орина, четвертого пасынка Даны.

Судорожное квохтанье, вырвавшееся из горла ПМ, заглушилось рыданием. Сдохнет он здесь, как последний дурак, так близко от цели… И единственный, кто может прийти ему на помощь, находится под арестом!

Чувство глубочайшей несправедливости, смешанное с отчаянием, вконец сразило его.

И тот, кто кичился тем, что упорство является его фамильной чертой, обмякнув, повалился на пол, ища в памяти молитвы, которые его заставляли читать в детстве. Вдруг он вздрогнул, услышав гудение своего мобильника.

Зрачки его расширились, он лихорадочно ощупал карманы, вытащил мобильник, но по мерцающему изображению на экране понял, что то был всего-навсего звуковой сигнал, извещающий, что телефон разрядился.

Он уже собрался вдребезги разбить трубку, когда содрогание возобновилось. За ним послышался глухой скрежет.

Прижавшийся к задней стене ПМ увидел, как плита начала скользить вбок, освобождая выход, углубляясь в стену. Углубляясь! Унося с собой текст. Текст!

Он вскочил как ужаленный, направил луч на надгробную плиту, на миг оживил свой мобильник и быстро сфотографировал эпитафию.

Путь теперь свободен.

Он с сожалением взглянул на чашу, инкрустированную драгоценными камнями, которая, лежа в нише, казалось, подсмеивается над ним, затем, больше не оглядываясь, покинул место, чуть было не ставшее его гробницей, пересек крипт, споткнувшись о надгробный памятник в виде лежащей фигуры, и, не спрашивая себя, что за чудо открыло проход, бегом взлетел по лестнице…

Эхо его шагов уже затихло, когда мать Клеманс, поддерживая Луизу, вышла из другого прохода.

Лицо слепой было цвета воска, как у мертвой.

Луиза положила худую руку на одну из молитвенных скамеечек и попыталась забыть то, что увидела, хотя и знала, что это напрасный труд.

Прикосновение матери Клеманс к ее руке произвело эффект укуса. Она грубо отдернула руку и повернула к монахине скорбное лицо. Бесцветный голос ее был еле слышен.

— Зачем ты лгала мне все эти годы? И почему сказала мне правду только сегодня?

Выражение сочувствия слетело с лица Клеманс, сменившись маской ненависти. Голос стал шипящим. Змея.

— Я могла бы оставить тебя в неизвестности, это правда. Но я хочу, чтобы ты заплатила за все зло, которое причинила раньше. Я хочу, чтобы ты тысячу раз умерла, думая о том, кто мог бы жить, но не жил. Я хочу, чтобы ты искупала свою вину в оставшиеся тебе годы.

Старая дама нервно потрясала палкой, словно намереваясь ударить монахиню, но та опередила ее движение, вырвала палку и забросила в часовню, где та срикошетила с металлическим звуком.

— Жизнь всех, кто тебя любил, ты превратила в ад, Луиза. Настала твоя очередь пожить в таком аду. Да простит меня Бог!

Она удалилась, оставив слепую лишенной всех ориентиров. Обреченной.

Луиза упала коленями на молитвенную скамеечку и обхватила голову руками. Но напрасно смеживала она веки: голос из преисподней беспрерывно повторял ее имя.

Держа Мари за руку, убийца Элен в своей низости дошел до того, что позволил себе задрожать от радости при виде тела своей матери, вытянувшегося на столе морга.

Марк Ферсен повернул к Лукасу покрасневшие от слез глаза, однако на лице его читалось невыразимое облегчение. Он тоже упрекал себя за то, что позволил сыну переживать свое горе в одиночестве.

Судмедэксперт тихонько кашлянул.

— Все говорит за то, что смерть наступила в результате случайного утопления.

Лукас подверг его тщательному допросу, чтобы исключить всякую другую возможность. Вопросы были короткими и точными, ответы врача — такими же.

— Нет следов насилия, следа от удара, нет отметин давления на плечи или затылок. Абсолютно никаких отпечатков.

Лукас прикрыл глаза, словно давая себе время переварить мысль о самоубийстве матери. Тронутая смятением, неподдельным горем мужа, Мари нежно сжала его руку.

Марк подошел к нему.

— Элен знала, что болезнь осложнялась. Думаю, она не хотела быть для нас обузой.

— Вместе с ней утонула и надежда узнать о моем прошлом, — печально пробормотал злодей.