Тайна Обители Спасения

– Это, конечно, было не совсем по адресу, – заметил полковник. – Но вы имеете хоть какое-то представление о сердечных склонностях Валентины?

– Если бы у меня была малейшая надежда!.. – жалобно простонал Реми.

– Вот так-то, бедный мой господин д'Аркс, – не без ехидства посочувствовала юноше Фаншетта, – око за око: вы привыкли допрашивать других, а теперь наступил ваш черед. Но по этому пункту, дедушка, допрашивать придется меня, я же по чистой совести могу заявить перед Богом и перед людьми, что наша милая девочка не раз обращала на обвиняемого благосклонный взор своих очаровательных глазок.

– Пожалейте меня, мадам, и перестаньте надо мной смеяться, – умоляющим голосом попросил несчастный влюбленный.

– Обвиняемым слова не предоставляли, – весело откликнулась Фаншетта и добавила, обращаясь к полковнику: – Дедушка, я много раз замечала, что зрение у вас отменное...

– Грех жаловаться, моя девочка, в столь преклонном возрасте я все еще обхожусь без очков.

– Тогда поройтесь в своей памяти: от вашего взора наверняка не укрылось, что Валентина становилась какой-то задумчивой, когда Реми завладевал беседой в салоне.

Полковник, добродушно рассмеявшись, ответил:

– Жаль, моя кошечка, но я не очень-то обращаю внимание на подобные вещи – наверное, зрение меня все-таки иногда подводит. К тому же вы меня совсем сбили с толку: ты все видишь в розовом свете, а бедный Реми только в черном. Придется нам приискать нового арбитра. Может быть, обратимся к маркизе или к самой Валентине?

Графиня бросилась ему на шею.

– Дедушка, – вскричала она, целуя полковника, – ты самый расчудесный человек на свете! Раз ты с нами, битву можно считать выигранной. Реми, благодарите же своего спасителя!

– Не безумствуй, девочка, – призвал ее к порядку полковник. – Ты высказываешь свое мнение, а меж тем наш печальный друг не проронил ни слова.

Какое-то время все трое молчали, затем графиня заговорила снова, напрасно стараясь придать своему тону прежнюю веселость:

– Нет, другого такого человека не сыщешь во всем свете. Он так влюблен, что даже собственная мука ему дорога, он словно боится расстаться со своими сомнениями.

– Ничего странного, – заметил полковник, – лет эдак семьдесят назад я, кажется, был таким же, хотя теперь трудно припомнить все в точности. Я задаю вопрос прямо и без обиняков: господин д'Аркс, позволяете ли вы мне выступить от вашего имени в этом деле?

– Господин полковник, – твердым голосом ответил Реми, – вам известно, как высоко ценю я то дружеское участие, которое вы ко мне проявляете. Лучшего свата, чем вы, и пожелать невозможно: действуйте, как вы находите нужным, и заранее примите мою благодарность. Вы совершенно справедливо подозреваете меня в трусости: я, признаться, хотел оттянуть момент, когда мне будет вынесен приговор. Для меня это дело жизни и смерти. Каким бы ни был ответ мадемуазель де Вилланове, прошу меня не жалеть и немедленно передать его мне. Я буду ждать тут, в оранжерее, мне хочется побыть одному.

Графиня подхватила полковника под руку и повела его за собой в гостиную. На пороге она оглянулась, чтобы кинуть последний взгляд на Реми д'Аркса: он сидел среди зелени, стиснув обеими руками голову. Фаншетта Корона с завистью и восхищением прошептала:

– Значит, бывает и такая любовь!

Полковник принадлежал к разряду тех актеров, которые продолжают лицедействовать и за сценой.

– Интересно, как к этому отнесется маркиза? – недоуменно бормотал он, обращаясь к самому себе.

– Дедушка! – воскликнула Фаншетта. – Маркиза давно этого ждет и будет в восторге. Эта влюбленность явилась сюрпризом исключительно для тебя. Давеча я сказала чистую правду: наша Валентина не спускает глаз с Реми д'Аркса; стоит тому только открыть рот. Однажды вечером он рассказывал про эту таинственную ассоциацию корсиканских разбойников... знаешь, мне даже стало страшно, мне словно что-то припомнилось из раннего детства... так вот Валентина буквально ловила каждое его слово. И не только я это заметила – девицы сразу принялись шушукаться и хихикать.

– Ох уж эти мне девицы, – с рассеянным видом отозвался полковник, – ничего-то от них не скроешь. Что значит возраст! А я, представь себе, проворонил.

В гостиной веселье было в полном разгаре. Сияющая Валентина, разгоряченная танцами, похорошела еще больше. Маркиза только что выиграла третью партию роббера; как только полковник склонился к ее уху, она поспешно передала карты сомюрскому родичу.

– Мадам, – прошептал полковник, – я должен поговорить с вами наедине и безотлагательно.

Он подал маркизе руку, и они проследовали в будуар, располагавшийся напротив оранжереи.

– Он сделал какое-то признание? – спросила маркиза.

– Он сделал предложение по всей форме.

– Нашей крошке мы скажем об этом завтра.

– Нет, мы скажем ей об этом сегодня же, сейчас же.

– К чему такая спешка? – удивилась маркиза.

– Мадам, – ответил полковник, который успел уже сесть в кресло и закинуть ногу на ногу, – промедление смерти подобно: он испепелит ваш дом своей страстью.

– Вот как? – рассмеялась маркиза. – Неужто великолепный Ипполит отыскал свою Арикию[3]?