Тайна моего Второго Я

В этом же возрасте я начал интересоваться девочками, точнее женщинами с обложек мужского журнала PENTHOUSE, который я случайно нашел в спальне родителей. Я восхищался красотой их тела, изгибами, выпуклостями, их дерзостью и скромностью. При просмотре фотографий с обнажёнными девушками, я стал испытывать первое возбуждение, которое сперва меня пугало, но и затягивало всё сильнее и сильнее. Придя поздно вечером домой, я лёг в кровать, стал представлять голых девушек и очень сильно возбудился. Я не знал, как мастурбировать, и поэтому стал тереться эрегированным членом о матрас. Мне было очень приятно и страшно одновременно от пребывающей неизвестности. Я хочу остановиться, но инстинкт берет свое. Я не знаю, чего мне ожидать, то ли член сейчас лопнет, то ли я описаюсь. Пару секунд и я чувствую, как внутренняя сила выталкивает что-то из меня прямо на простынь. Я долго не могу прийти в себя, я не решаюсь тронуть то, что вытекло из члена, который в свою очередь обмяк. Пальцем касаюсь жидкости – что это? – липкое, немного тягучее; я беру пальцами, неизвестную мне, субстанцию, и иду на кухню, включаю свет, подхожу к раковине и смотрю на то, что у меня в руке. Молочного цвета жидкость, не уже ли это сперма? Я потираю её между пальцами, и меня распирает внутреннее любопытство – попробуй себя на вкус – и я пробую. Сладкий, не привычный вкус, но приятный… Чушь! Я смываю "себя" с руки, и быстренько возвращаюсь в кровать, блин, боком коснулся мокрого места на постельном белье. С тех пор я почти каждый день стал мастурбировать, представляя, как меня ублажает красивая девушка. Спустя несколько месяцев, в середине лета, внутри меня происходили изменения, к которым я был не готов, меня стали привлекать внимания молодые красивые мальчишки. Я очень этого стыдился, никому не говорил о своих странностях, да и не кому было. Мои сверстники во всю начинали дружить, гулять с девочками, даже братья поздно приходили вечерами потому, что проводили время в компании девочек. Я хотел, очень хотел, дружить с одной девочкой из параллельного класса, но безумно стеснялся к ней подойти и сказать об этом. Общение с девочками, конечно же, было, но оно происходило только в школе, и то, на уровне субординации одноклассников.

Мне было трудно найти общие интересы с братьями, я постоянно с ними дрался, рвали друг другу одежду, унижал их. Я не хотел этого, но внутри меня что-то подталкивало к этим плохим поступкам. Так я начал понемногу отделяться от своей семьи. Семья, которой я всегда был чем-то обязан. Мои родители родом из рабочего класса, отец работал трактористом в местном колхозе, и поэтому очень часто возвращался домой в пьяном виде. Мать – воспитатель в детском доме, постоянно с ним ругалась, дома стояли крики, которые были слышны даже на улице. Мне было очень стыдно за своих родителей. Постоянные отцовские пьянства и измены докатили до того, что в один из вечеров, придя под сильным действием алкоголя, начал нас, своих сыновей, учить, как жить, употребляя нецензурную речь и используя рукоприкладство. Мать потребовала от него развода, и что она уедет с нами к своей маме, моей бабушке. Мне было неприятно все это слышать. Мне все это безумно надоело, и я попросил родителей, чтобы они не разводились.

С детства я всегда больше любил отца, чем мать, хотел всегда с ним поехать на работу, даже отпрашивался у него, чтобы не пойти в школу, а поехать с ним на рыбалку. Но это было не так, как мне хотелось. Я позволял себе плакать, когда он мне иногда отказывал. Наверное, я остался бы с отцом, если мои родители развелись бы. Я ценил его, никогда не придавал, даже когда я стал свидетелем его открытой измене матери, я промолчал.

Чувствовал себя изгоем, был на своей волне – волне неизвестности. Я не был таким, как другие дети, хотя постоянно с ними играл, но интерес быстро заканчивался.

В большой неразберихи с сами собой, пролетели годы детства, годы школьной поры, годы радости и разочарования, веселья и грусти, любви и слёз.

2.