Тайна моего двойника

Шевельнулась обида. И даже смутная ревность. В последние дни он очень много работал, приходил поздно, уставал, голова его была занята какими-то делами, и он едва замечал меня, не слышал, когда я с ним заговаривала… Единственное, что живо интересовало его, – это мой отъезд. Он мне помогал во всем, даже в складывании чемодана, словно ему не терпелось остаться одному, чтобы я перестала путаться под ногами, заговаривать с ним, когда он сосредоточен, спрашивать, когда придет с работы…

Кажется, я проиграла битву. Между мной и Делами Игорь выбрал не меня.

Промелькнула мысль: я покидаю свое место – в доме Игоря, в жизни Игоря, – и я больше никогда не займу его снова.

Я тогда еще не могла представить, как я была права.

Я тогда еще не могла представить, что происходило в душе Игоря…

* * *

Олин отъезд во Францию оказался Игорю очень кстати. Когда Оля ему выдала идею насчет Сорбонны, он даже не мог вообразить, как это будет кстати! Он согласился разлучиться с ней на несколько месяцев, потому что почувствовал: девочка начинает томиться. Ей нужна смена обстановки. Ведь для любви разлука – словно освежающий душ. Правда, если это разлука короткая.

Но теперь все сложилось как нельзя удачно. Вот уж несколько дней, как на него свалилось новое дело, и оно только начинало раскручиваться, по нему предстояло множество хлопот и разъездов, телефонных переговоров и встреч. Дело это не имело никакого отношения к его работе для партии Василия Константиновича, но Игорь взялся за него неспроста: в этом деле он мог показать себя с новой стороны. Свои таланты имиджмейкера и специалиста по связям с общественностью, свою способность убеждать и добиваться он уже давно доказал. Теперь у него была возможность показать себя не просто краснобаем и теоретиком, но аналитиком-практиком, детективом, способным размотать с крошечной зацепки всю цепочку.

Оле же лучше на всякий случай быть подальше на это время. С ее наивной прямолинейностью в сочетании с острой наблюдательностью она наверняка начала бы задавать вопросы. Он, конечно, многому ее научил, она стала куда сдержаннее и дипломатичнее, но эти ее новые качества распространялись только на внешнее общение, на посторонних людей. С Игорем она была по-прежнему откровенна и открыта, по-прежнему прямолинейна…

Вот и хорошо: пусть пока поживет за границей, развлечется. Франция научит ее сдержанности, поможет Игорю в его воспитательных заботах. Когда Оля увидит, что ее непомерная открытость и непосредственность выглядят в глазах иностранцев невоспитанностью, неумением себя вести с достоинством, – она быстро сделает выводы. Оля девочка способная, а жизнь – учитель талантливый и учит куда быстрее и прочнее, чем любые разговоры на ту же тему…

Так что все действительно складывалось к лучшему.

Глава 3 В ПОИСКАХ ОТРАЖЕНИЯ

Я приехала в Париж в конце сентября, лил дождь. Довольно противный, мелкий осенний дождь. Меня встречал человек, с которым Игорь договорился, Владимир Петрович, – то ли из торгпредства, то ли из консульства, какой-то знакомый каких-то знакомых. Он отвез меня на квартиру, которую снял по просьбе Игоря, объяснил, как чего, и обещал заехать назавтра, чтобы отвезти в Сорбонну, где нужно было оформить мое поступление на курс, и в префектуру за студенческой визой.

Он ушел. Я осмотрелась. Квартирка была крохотулечная, таких маленьких у нас в России просто не бывает. Кухня отделена полустенком – не кухня, а кухонный закуток: плита на две конфорки, маленький холодильник, мойка и пара шкафчиков. Стола там не было, да он бы и не поместился на этом пятачке, где можно было, не сходя с места, достать до всего. В комнате же стол был и еще были раскладной диван, двустворчатый шкаф и этажерка с пятью книжками, какими-то вазочками и камешками, сухими цветочками и дешевой аудиотехникой. Крошечный телевизор стоял на тумбочке у дивана. И еще был совместный санузел и вешалка в… чуть не сказала – прихожей. Не было там прихожей. Входная дверь открывалась прямо в комнату, и возле нее была вешалка. Вот и все. Это называется «студио». Тут предстояло мне жить несколько месяцев.

Одиночество сразу же сомкнулось вокруг меня, как темная вода, лишь только мою квартирку покинул услужливый и малоразговорчивый Владимир Петрович. Оно словно материализовалось из плохо освещенных углов и сгустилось, удушливо и плотно, заполнив собой пространство моего маленького жилища. И я не знала, что с ним делать. Слишком уж оно было непривычным.