Тайна Мастера

— Господа курсанты, будущие летчики истребители Люфтваффе! Я обращаюсь к вам от имени руководства рейхсвера. Германия, униженная Версальским договором, пытается создать мощные вооруженные силы. Для этого она затрачивает огромные деньги для обучения на секретных базах в России военных специалистов. Для вас требуется стать хорошими летчиками, чтобы в будущем быть надежным щитом воздушных рубежей Германии. Поэтому я не приемлю плохой подготовки, это унижает достоинство немецкого летчика. Активное стремление к знаниям, к новейшей технике и ее грамотное освоение — вот та благодарность, которую мы ждем от вас, господа…

После эмоционального выступления Хюбнер пригласил к себе инструктора Мозера. Через несколько минут с некоторой осторожностью тот вошел в кабинет.

— Заходите, Ханс, не стесняйтесь.

Хюбнер, устроившись удобно в своем кожаном кресле, улыбаясь, сказал:

— Ханс, вы, когда расправлялись с русскими асами в войне с Россией в четырнадцатом году, так не стеснялись. Что с вами такое случилось? Или вы на меня обиделись после вчерашнего разговора?

— Нет, не обиделся, господин Хюбнер, но мне было неприятно.

— Ладно, выбросьте из головы эти обиды, давайте будем друзьями. Что нам с вами делить? Этого советского летчика? Так он не стоит того, чтобы на него обращали внимание.

— Я не согласен с вами, господин полковник.

— В чем дело, Ханс? — удивленно спросил Хюбнер.

Инструктор мгновенно отреагировал:

— Вы только что в классе упомянули о том, что Германия нуждается в хороших летчиках. А почему бы нам не перетянуть на свою сторону Генриха Штайнера? Ведь он такой же немец, как и мы, но только волею судьбы родился в России.

— Вот! — перебил собеседника Хюбнер. — Он родился в России, и он уже впитал в себя этот дух — дух коммунизма.

— Вы не правы, господин Хюбнер. Я был с ним в компании, и мое мнение о нем совершенно иное. Однозначно скажу, что он не коммунист, он обычный парень, как и миллионы в Германии, по сути такой же, как и мы все здесь. Больше могу сказать: это не только мое личное убеждение, но и мнение наших летчиков, которые его знают.

— А кто с ним лично знаком? — спросил Хюбнер.

— Всех я не знаю, но с Генрихом Штайнером знакомы барон Клаус фон Фрич и Адольф Ничке.

— Хорошо, Мозер, организуйте мне встречу с этим Штайнером.

— Я постараюсь, господин Хюбнер.

* * *

Генрих имел свободный доступ на посещение немецкой авиашколы. Он встречался с немецкими специалистами, обсуждал характеристики той или иной авиационной техники. Многие немцы к нему относились приветливо, а некоторые настороженно. Однажды, делая предполетный осмотр самолета разведчика «Хейнкель ХД17», он познакомился с пилотом Вилли Гертцем. По характеру Гертц был спокойный и любознательный, он часами проводил время около самолета, помогая технику устранять неполадки. Также, учитывая недоработки в конструкции самолетов, он старался внедрять новшества. Этот интерес к инженерным разработкам и сблизил Штайнера и Вилли Гертца. Когда Генрих познакомился с ним, то узнал его человеческие качества. Гертц был из простой семьи и своим трудом и целеустремленностью выбился в летчики. Он симпатизировал Советскому Союзу, и как то, встретившись на аэродроме, при разговоре с Генрихом упомянул:

— Завидую я тебе, Генрих, ты живешь при социализме во имя идеи всемирного коммунистического братства, и это хорошо — свобода и равенство.

— Ты говоришь правильные слова, Вилли, но я тебе советую, ради твоего блага, никому не произносить этого, потому что своих сторонников среди немцев вряд ли ты найдешь.

— Я благодарен тебе за предостережение, но я останусь при своем мнении.

— Понимаю тебя, и за твою прямоту я тебя уважаю, но все-таки будь осторожнее.

— Спасибо, Генрих, я это учту на будущее.

Вилли подошел ближе к Генриху и шепотом сообщил:

— Хочу тебя предупредить: тобой заинтересовался Хюбнер, я находился в кабинете майора Штара, в тот момент, когда он звонил.

— Зачем я ему понадобился?

— Я не знаю. Берегись его, он очень опасен.

Штайнер рассмеялся и заметил:

— Вилли, я на своей земле, мне бояться некого и нечего.

— Не упрощай, — серьезно отреагировал Гертц.

— Хорошо, Вилли, я прислушаюсь к твоему совету. Если еще что-нибудь узнаешь, сообщи мне, но никому более, понял?

— Я все понял, Генрих.

— Спасибо тебе, Вилли, за все.

* * *

В Берлине, на окраине района Далем, в садовой беседке расположились двое пожилых людей — мужчина и женщина. Он — худощавый, с морщинистым лицом профессор Эйген Зэхт, седоголовый интеллигентный ученый в возрасте шестидесяти лет, не выпускал из рук сигару и постоянно дымил. Она — элегантная, модно одетая фрау Мария Ориск. Ее утонченная фигура говорила сама за себя. Эта женщина следила за своей фигурой, хотя была моложе своего собеседника лишь на десять лет, а соперничать смогла бы даже с молодой девицей. Выглядела она абсолютно безупречно. Эта женщина была удивительна не только своим внешним видом, но и внутренним миром — она была умна и талантлива. Наряду с положительными чертами ее образа были и отрицательные, которые, впрочем, она ловко скрывала.