Тайна Марии Целесты

Лейтенант Клюев ни о чем таком не просил, но Жаров, не первый год работая с системой, знал, что свидетельницу необходимо задержать. Ничто не мешало суммировать приятное с полезным – она была чудо как хороша: хрупкая и маленькая, словно Дюймовочка, с большими серыми глазами, пушистой копной каштановых волос… Жаров был убежденным холостяком, в том смысле, что жениться собирался исключительно на самой красивой девушке в мире, а эта вполне подходила под такое определение.

Она повела плечиками и присела на лежак. Жаров бросился обратно в воду. Взобраться на борт яхты не составляло труда: с транца свисала платформа для купания.

Едва поднявшись, Жаров понял, как управлялась яхта, и почему ей не был нужен рулевой. На корме торчало нехитрое устройство-флюгер, которое ставило румпель согласно перемене ветра. Лавировать и совершать повороты оверштаг такое приспособление, конечно, не может, а вот идти с попутным ветром – сколько угодно. Именно это и проделала яхта на автопилоте, воткнувшись в конце концов в прибрежную мель.

Жаров обогнул рубку и вышел на бак. Там стояли двое курортников.

– Мы никуда не лезем, – сказал один. – А вот внизу уже есть человек.

Жаров кивнул.

– Так вы из милиции? – спросил другой.

– Да, – будничным голосом соврал журналист, давно привыкший к такой роли, тем более, что из одежды на нем были одни плавки и показывать свое липовое удостоверение, которым он иногда пользовался, ему не придется. – Мои коллеги сейчас прибудут, – добавил он.

При беглом осмотре палубы и надстройки Жаров не обнаружил ничего необычного. Он неплохо разбирался в маломерных судах и знал, что может и должно быть на яхте такого класса. Спасательные пояса лежали в рундуке, ими не пользовались. Жаров приподнял крышку форпика, где обычно хранились паруса. Недостающий трисель был там, плотно уложенный: вероятно, его не поднимали с момента выхода яхты в море… Откуда и куда она шла? Ну, это преждевременный вопрос.

Жаров смерил глазами паруса, надутые ветром, бессильно тянувшим яхту вперед. В форпике было гораздо больше места, чем требовалось для того, чтобы уложить их. Что-то еще могло быть в этом отсеке…

Лысый господин тем временем неуклюже выкарабкивался в кокпит.

– Там, – сказал он, мелко подергивая пальцем сверху вниз, – на кухне… Как ее?

– На камбузе, – поправил Жаров.

– Вот-вот! На камбузе. Такого не может быть. Посмотрите.

Жаров спустился в рубку, ловко ухватясь обеими руками за поручни трапа. На полу валялась груда бумаг, поблескивали навигационные инструменты: все это съехало с небольшого штурманского столика при ударе корпуса о грунт. Судовой журнал лежал поверх прочего, Жаров преодолел соблазн заглянуть в него.

Налево был камбуз, направо – гальюн. Какой-то шум не давал покоя, некий немыслимый в данных обстоятельствах звук… Он раздавался из камбуза, дверца которого была распахнута, отвалившись из-за общего крена судна.

Лысый был прав: то, что происходило на газовой плите, было совершенно невероятным – газ горел синим махровым цветком, а на решетке, прикрепленный специальными зажимами от качки, во всю кипел кофейник. Металлическая крышечка дребезжала на фоне шороха пара. Это и был тот самый звук, более уместный, скажем, в жилище холостяка, нежели на брошенной яхте.

Жаров, конечно, знал, что трогать здесь ничего нельзя, но все же выключил плиту: пока наряд приедет, вода в кофейнике выкипит и вообще может начаться пожар.

Сразу вспомнилась «Мария Целеста», которую обнаружили в Атлантике где-то в девятнадцатом веке. Там вроде бы также кипел на плите кофейник, а экипаж парусника просто исчез.

Жаров двинулся дальше. Через незадраенную дверь открывалась просторная каюта, отделанная красным деревом. Она заканчивалась платяным шкафом, который имел общую стенку с форпиком. На этом расположение яхты исчерпывалось. Небольшая, метров десяти в длину крейсерская яхта. На ней можно свершить кругосветное путешествие, будь здесь навигационное оборудование. Но такового не наблюдалось и судно могло безопасно идти лишь в виду берега или, скажем, срезать угол от Одессы до мыса Тарханкут, а далее двигаться уже Крымским побережьем. Судя по надписи на корме, яхта «Леокадия» была приписана к порту Одесса и, скорее всего, пришла именно оттуда. О том, что плавание было недолгим, Жаров понял по состоянию запасов еды на камбузе. В небольшом холодильнике, питавшимся от аккумуляторной батареи, лежало несколько контейнеров с готовыми обедами для яхтсменов, годных, чтобы их быстро разогреть на плите, надрезанная пачка масла, пакет молока и треугольный брусок сыра. Никто не собирался отправляться на «Леокадии» в какое-то дальнее плавание.

* * *

Лейтенант Клюев привез с собой оперативника. Жаров коротко поведал о своих впечатлениях от осмотра борта.

– Свяжись с вертолетной площадкой, – сказал он Клюеву. – Меня они вряд ли послушают.

Лейтенант кивнул и достал мобильник…