Тайна Марии Целесты

– Пока мы сочтем нужным. Лично я сочту. А лично я считаю: вы можете оказать неоценимую помощь в расследовании.

– Расследовании чего?

– Обстоятельств исчезновения вашего… друга. И, для начала, я попросил бы вас ответить на несколько вопросов.

– Да ради Бога!

– Когда вы приехали в Крым?

– За день до Сергея. Поезд пришел в семь утра. Я бродила тут. Заночевала. Скучный город.

– Я бы поспорил. Но почему вы не сели с ним вместе на Яхту? Зачем так громоздко?

– Он не хотел брать меня на борт. Хотел побыть один в море. Мы условились встретиться в Ялте и провести вместе несколько дней подряд, а не как раньше – урывками, порой на два-три часа… Но яхта, как вы знаете, пришла пустой. Я влезла на борт, но обнаружила лишь кипящий кофейник.

– Больше вы ничего не обнаружили? Что-то еще показалось вам странным?

– Да! Вещи были выброшены из шкафа и разбросаны по полу.

– Вы что же – условились, что яхта пристанет к берегу именно на этом маленьком пляже?

– Да нет же! Она должна была придти в порт. В последнем разговоре Сергей уточнил время прибытия. Я прогуливалась по Набережной и ждала его. На звонки он перестал отвечать. Пеленг аппарата показывал, что яхта идет совсем в другое место.

– Что значит – пеленг аппарата? – не выдержал Жаров. – У вас что же – есть функция джи-пи-эс?

– Да. Сергей был очень щепетильным и поставил мне ее на всякий случай. Мы ведь катались на яхте последнее время, каждый уикенд по ночам. А на море всякое может случиться.

– Но позвольте! – воскликнул Жаров. – Ваш аппарат засекал что? Ведь не положение яхты, а положение мобильного телефона ее владельца!

– Да, ну и что?

– Это значит, что когда Шурупов исчез с борта, мобильник еще оставался на яхте.

Груздева пожала плечами:

– Может быть, его просто смыло в море? Вряд ли его теперь можно найти.

– Может быть – нет. А может быть – и да, – задумчиво произнес Пилипенко.

* * *

Друзья молча дошли до «Жигуленка», который был со всех сторон заставлен другими авто, словно старый чайник на плите среди тефлоновой посуды. Что-то не давало покоя Жарову, какое-то слово, употребленное не совсем так, как требовала логика. Как профессиональный литератор он был особенно чувствителен именно к словам.

Они влезли в машину, протиснувшись в двери, которые нельзя было распахнуть полностью, не покарябав чужой тефлон. Пилипенко завел мотор и принялся выруливать. Скрежет старой коробки передач странным образом навел Жарова на потерянное слово. Он сказал:

– Груздева дважды оговорилась: сказала о Шурупове «был». Вот что. Шурупов уже мертв, и девушка знает об этом.

– Возможно, – сказал следователь. – В любом случае, я собирался по всем этим адресам.

– Твой рабочий день, между прочим, давно закончился.

– Ничего. Я выпишу сверхурочные.

Он, конечно, знал, что Жаров не оставит его, увяжется с ним, поэтому не тратил времени на лишние разговоры.

– Осталось четыре места, где засекли Шурупова. Якобы узнали по расклеенным фото. Квартирные хозяйки и менеджер отеля. На Халтурина, на Руданского, в Массандре и в Гурзуфе, – говоря, Пилипенко поводил головой туда-сюда, указывая подбородком в направлении означенных мест. – Думаю начать с самой дальней точки, с Гурзуфа.

– К тому же, лодку нашли именно в том районе, – сказал Жаров.

– Да не в этом дело, – отмахнулся следователь. – Вполне возможно, что Шурупов заквартировал как можно дальше от места, где причалил к берегу. Просто лучше пилить в самую дальнюю точку с надеждой в сердце, чем возвращаться оттуда разочарованным.

– Приветствую такую логику.

– Ничего удивительного, – пробурчал Пилипенко. – Простая мужская логика. Женщина бы действовала наоборот.

До автовокзала томились в пробке, но, выехав зигзагом на трассу, почувствовали относительную свободу.

Хозяйка маленького пансиона в Гурзуфе производила впечатление вполне вменяемой. Друзья не сразу заметили, что именно с ней не так.

Человек, которого она опознала по фото, наклеенному на доску объявлений Гурзуфского пятачка, был ее постояльцем и в данный момент, «естественно», спал пьяным в своей комнате. Дверь была не заперта, и все трое вошли в довольно вонючее логово, где на столе топорщился развороченный скелет курицы-гриль. То, что лежало на кровати, заставило друзей переглянуться. Человек, спавший поперек съехавшей постели, не имел ничего общего с Шуруповым. Мало того, что он был брюнетом, в отличие от белобрысого яхтсмена, но тугие щеки, меж которых располагался круглый, тяжело дующий рот, не шли ни в какое сравнение с впалыми щеками разыскиваемого. Пилипенко закрыл дверь, перерезав поток сероводорода и ацетона, и сухо сказал женщине:

– Это не тот человек.

В маленьком холле висел постер, изображающий Арнольда Шварценеггера.

– Вам тоже нравится Сильвестр Сталлоне? – поинтересовался Пилипенко, кивнув на изображение.

– Это не Сталлоне, – сердито сказала хозяйка.

– А кто?

– Это Стивен Сигал.

Уже по пути в Ялту следователь прокомментировал ситуацию: