Тайна капитана Немо

Еще раз обратим внимание на то, что подавляющее количество серьезных свидетельств о жизни и деятельности рабби Иегуды Лёва бен Бецалеля рисуют образ вполне традиционного ученого, исследователя и мыслителя. Вся его жизнь описывается вполне реалистично — даже занятия алхимией не дают рассказчикам повод описать различные чудеса в духе времени: бессмертие, превращение свинца в золото и тому подобное. Легенды, имеющие, в сущности, фольклорную основу, и те могут быть объяснены рационально. Исключение — единственный эпизод: создание Голема. Может ли быть, что в основе этой причудливой и явно сказочной легенды лежит некое реальное событие?

Давайте для начала поинтересуемся: как тогдашняя наука (подчеркиваю — не магия, а именно наука) относилась к возможности создания искусственного существа? Оказывается, это считалось вполне научной проблемой, заслуживающей серьезного обсуждения и исследования. Многие алхимические трактаты средневековья подробнейшим образом излагают технику создания искусственного существа — гомункулуса. Решению этой проблемы уделяли внимание разные ученые разных эпох: и полулегендарный доктор Фауст, и энциклопедист Альберт Великий.

О последнем существует свидетельство его ученика, крупнейшего католического философа святого Фомы Аквинского. Св. Фома рассказывает, что однажды он навестил своего учителя в его отсутствие; дверь ему открыла незнакомая женщина, двигавшаяся странными замедленными рывками и говорившая столь же замедленно, с паузами между фразами. Будущий философ испытал чувство сильного страха в обществе этой служанки Альберта. Ужас оказался столь велик, что Фома Аквинский набросился на нее и несколько раз ударил посохом. Служанка упала, и из нее вдруг высыпались какие-то механические детали. Выяснилось, что женщина была искусственным существом, андроидом, над созданием которого Альберт Великий трудился долгое время. Страх его ученика уничтожил эту работу.

Описание гомункулуса в алхимических трактатах имеет ряд черт, роднящих его с Големом еврейских преданий. Во-первых, быстрый рост и быстрое физическое развитие. Во-вторых — немота. Чтобы оживить Голема, необходимо было — после всех таинственных манипуляций — начертать на его лбу слово «эмэт» (истина). А чтобы умертвить его — точнее, обратить в прах, из которого он был создан, — следовало в слове «эмэт», начертанном при сотворении, стереть первую букву. Тогда на лбу существа останется слово «мэт» — смерть, после чего Голем рассыплется в сухую красную глину. Поэтому следовало быть очень внимательным: Голем быстро рос, мог настать день, когда создатель не дотянулся бы до его лба. И Голем, почувствовав собственную силу, мог выйти из подчинения, а это уже опасно.

Вот тут проявляется третье сходство между Големом и гомункулусом. И тот, и другой способны взбунтоваться против своего создателя. Голем может предаться бессмысленному и безумному разрушению. Гомункулус, достигнув определенного роста и возраста (этот возраст оценивался в тридцать лет), непременно сойдет с ума, станет неуправляемым и тоже начнет сеять вокруг себя разрушение и смерть.

Если считать, что образ МАГАРАЛа — образ типичного ученого той эпохи, то для Иегуды Лёва бен Бецалеля как для ученого XVI–XVII веков в творении Голема-Гомункулуса не было ничего сверхъестественного. Это было бы, можно сказать, вершиной его научной деятельности.

Но скорее всего никаких Големов рабби не создавал. Как я уже говорил, эта легенда имеет относительно позднее происхождение. Но если говорить о рациональном объяснении ее, то да, оно существует. И я сам слышал его в Праге, из уст экскурсовода. Рабби Иегуда Лёв бен Бецалель, возвращаясь из Познани в Прагу, привез с собою слугу — слабоумного парня по имени Йосль. Как это часто бывает, недостаток ума компенсировался огромной физической силой. Был Йосль к тому же то ли немым, то ли, по причине сильной застенчивости, неразговорчивым. Вот этого слугу в шутку прозвали Големом «возвышенного рабби». Случались у этого лже-Голема приступы буйства, во время одного из которых он погиб. А несколько поколений спустя подробности были забыты. Осталось только смутное воспоминание о некоем Големе. Только никто уже не воспринимал это имя как шуточное прозвище.

И еще. В очень подробном рассказе о жизни МАГАРАЛа, который содержится в «Мемуарах Любавичского ребе», принадлежащих перу р. Иосефа Ицхака Шнеерсона [80], много говорится и о математике, которой занимался рабби, и о религиозных его трудах, и о жизненных перипетиях. О взаимоотношениях с императорами. О нелегкой жизни пражского гетто.

Одного только там нет. Легенды о Големе.

Увы.