Тайна Испанского мыса

Он помолчал, потому что инспектор вздрогнул. В просвете меж скал послышался шум, и большая гребная шлюпка медленно появилась в поле их зрения. Она была набита людьми, а по обеим сторонам от нее тянулась странного вида конструкция, исчезавшая в синих глубинах моря. Траулерщики прочесывали дно у скал Испанского мыса в поисках одежды Джона Марко.

— Наш специалист по приливам и отливам, — продолжил Эллери, не отрывая глаз от шлюпки, — утверждает, что в час ночи около девятнадцати футов пляжа было обнажено. Но я только что показал вам, что в час ночи Джон Марко был еще жив.

— И что из этого? — немного погодя спросил инспектор.

— Но вы же сами видели пляж сегодня утром, инспектор! — воскликнул Эллери, выкидывая руку вперед. — Даже к тому времени, когда я и судья Маклин прибыли сюда, то есть пару часов назад, двадцать пять или тридцать футов пляжа оставались обнаженными. И вы не видели на песке никаких следов, не так ли?

— Не припоминаю, чтобы я видел хоть какие-то следы.

— Их и не было. Значит, следов на песке не было также и ночью между часом и часом тридцатью! Вода неуклонно убывала, отступая все дальше и дальше от террасы. Значит, после часу ночи вода никак не могла смыть следы, которые могли бы отпечататься на песке на протяжении восемнадцати футов от террасы вглубь моря. И дождь тоже не мог; да и ветер навряд ли сгладил бы следы в таком защищенном со всех сторон скалами месте.

— Продолжай, сынок, продолжай, — быстро проговорил судья.

— А теперь смотрите. Приди убийца Марко на террасу с пляжа внизу, он не мог бы не оставить следов на песке, поскольку, как я уже вам показал, он должен был прийти после часу — в то время, когда более восемнадцати футов пляжа не были покрыты водой. Но на песке нет следов. Значит, убийца Марко не мог прийти на террасу с берега!

Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь голосами перекрикивающихся на лодке людей и плесканием волн о берег.

— Так вот вы к чему ведете, мистер Эллери. — Инспектор мрачно кивнул. — Но это бесспорно, мистер Квин, черт побери! Я мог бы сказать вам то же самое без всех ваших сложных расчетов. Отсюда неоспоримо следует...

— Отсюда неоспоримо следует, что, поскольку на террасу есть только два пути и пляж исключается, убийца должен был прийти по суше, по дорожке сверху. В самом деле, инспектор! Неоспоримо это следует лишь после неоспоримого доказательства, а не просто из ниоткуда. Ничего ниоткуда не следует неоспоримо, пока не будет продумано логично и все другие альтернативы неоспоримо отвергнуты. — Молей взмахнул руками. — Да, убийца Марко пришел сюда по дорожке сверху, — продолжал Эллери, — в этом не может быть сомнения. С этого и следует начинать.

— Маловато для начала, — буркнул инспектор. Потом лукаво глянул на Эллери. — Так, значит, вы думаете, что убийца пришел из дома?

Квин пожал плечами:

— Дорожка есть дорожка. Люди, проживающие в данный момент на этом Испанском шишаке, в силу естественных причин являются непосредственными подозреваемыми. Но дорожка также ведет к дороге через скалистый перешеек, а дорога через скалистый перешеек ведет к дороге через парк, а дорога через парк...

— Ведет к шоссе. Да, мне это известно, — понуро буркнул Молей. — Его мог пристукнуть кто угодно, включая меня самого. Весьма важное заключение! Давайте лучше поднимемся к дому.

* * *

Пока они медленно двигались за инспектором, что-то бормотавшим себе под нос, Эллери рассеянно полировал стекла пенсне, а судья Маклин негромко проворчал:

— Что касается этого дела, то убийца явно ушел с места преступления также по дорожке. Совершенно невозможно, чтобы он мог перескочить минимум через восемнадцать футов песка. Убив Марко, он не подходил к воде, иначе мы обнаружили бы его следы.

— О, вы об этом! Совершенно верно. Боюсь, что разочарование инспектора имеет оправдание. В моем недавнем монологе не содержится ничего оригинального. Но необходимо было все расставить по местам... — Эллери вздохнул. — Никак не могу выкинуть из головы тот факт, что Марко был совершенно голым. Это звучит в моем мозгу с назойливостью лейтмотива Вагнера. Тут кроется какая-то хитрость, судья!

— Хитрость — это то, что мы сами считаем хитростью, сынок, — провозгласил Маклин. — Не исключено, что вопрос, в сущности, прост. Хотя согласен, это трудная головоломка. С какой стати кому-то раздевать свою жертву донага?.. — Он покачал головой.