Тайна глубин

– Но раньше ты не принимал крещение и не давал обещания Богу, – напомнила женщина.

– Разве что-то изменилось? – приподнял бровь Дима, – разве я не остался свободным, чтобы выбирать?

– Лучше не обещать, чем обещать, но не исполнить⁴… – вздохнула Ксения Олеговна.

– тИ я теперь обязан делать все, что мне скажут в церкви, если я принял крещение? – Дима начал «закипать».

– Ты останешься без Бога… – попыталась убедить мать, но вдруг сын «сорвался».

– Надоели вы мне все со своими собраниями, со своим Богом! Сначала заманиваете, твердите, что все спасение бесплатно, по благодати. А потом «грузите» по полной! – вдруг раскричался Дима, – да, лучше бы я не принимал это крещение! Но я считал, что иду к Богу, не предполагая, что меня начнут «строить» церковники по своему пониманию и усмотрению!

– Дима, что с тобой! Откуда в тебе столько злости! Разве верующий человек может иметь столько зла в сердце? – искренне удивилась женщина.

Но вместе с удивлением в голосе женщины прозвучала знакомая пареньку нотка оскорбленного чувства «праведника», наблюдающего за жизнью «грешника». И этот отдаленный оттенок знакомый до боли в голосах других «наставников» последнего времени, добил паренька.

– Надоело все! – его голос сорвался, и он едва сдержался, чтобы не заплакать, – достало все! Да лучше я буду неверующим! Они хоть в душу не лезут! Им достаточно того, что я разговариваю с ними вежливо! А вы грузите тем, что никто понести не может! Ты сама поступаешь нормально и даже мудро, пока своих «братьев» не наслушаешься! А как только придешь со своего «членского» с тобой разговаривать становится невозможно!!!

– Ты это говоришь потому, что я сама по себе слишком многое тебе прощаю и спускаю? – горько усмехнулась Ксения Олеговна.

– Нет, потому, что ты руководствуешься любовью и сердцем,… а у тебя очень мудрое сердце! И ты уважаешь мое право выбора, а они – нет!!! Ты стараешься воспитывать без насилия, а им это не знакомо! Я и обычные правила не в состоянии выполнить частенько. А ваши заморочки и подавно!

– Так это не заморочки, этого хочет от нас Бог, а Он знает глубину нашего сердца! – возразила мать, добив сына этой фразой.

– Тем более! Это просто невозможно! – почти крикнул молодой человек.

– Бог может дать тебе силу справиться с этим,… – едва вставила Ксения Олеговна, но Дима перебил ее.

– Значит я не знаком с Богом! Я не могу получить эту силу! Да, я старался, честно старался, но не смог. Теперь отстаньте все от меня все! Я буду жить так, как смогу! Вы не можете дать человеку спокойно жить!?

– Кто это – вы? – холодным и обиженным тоном спросила мать.

– Вы со своими руководителями! – крикнул Дима.

– Не кричи на меня – оборвала Ксения Олеговна – я – твоя мать! И ты не имеешь права говорить со мной в подобном тоне!

– Что ж, извини – жестко бросил Дима и направился в свою комнату. – Только со своими собраниями ко мне не приставай! – Закончил он, закрывая дверь.

Когда Ксения Олеговна осталась одна в комнате, она расплакалась. После всего пережитого и после больницы, силы ее были еще слишком малы, и она тяжело переносила даже легкие волнения. Но такого обращения с ней сын не позволял себе даже раньше, когда отказывался говорить о Боге вообще. После покаяния Димы, у матери с ним были добрые и трогательно заботливые отношения. Но теперь ребенка словно подменили – он казался чужим. Прежняя детская мягкость и нежность сменилась холодностью и отстраненностью, он стал скрытным и угрюмым. И лишь иногда вечерами вдруг вновь становился ласковым и добрым. «Зарываясь» в ее колени, Дима лежал некоторое время молча, затем они говорили просто «ни о чем», о каких-то бытовых мелочах. Иногда он коротко рассказывал о смешных ситуациях, произошедших с покупателями или с сотрудниками. Рассказал, как в качестве «прописки» ему сказали принести пол ведра сопротивления для электро щитков. А когда он, озадаченный, ушел на склад с ведром, которое ему вручили, соображая по пути, может ли обычное сопротивление в электрической сети иметь второе значение, сотрудники смеялись над ним от души. И как добрый зав складом встал на его защиту, запретив подшучивать над пареньком.

Но это были лишь короткие моменты. Большую часть тех коротких часов, а иногда и минут, когда Дима был дома, он угрюмо молчал, доедая свой ужин, или спал. Вспоминая поговорку, «он боялся жить, поэтому много спал»,… мать все больше тревожилась за сына. Она очень тяготилась подобными отношениями, но не могла «вытянуть» из сына причину его подавленности. Ксения Олеговна очень хотела помочь сыну, но не знала, чем? После конфликта мать больше не упоминала о церкви, радуясь все же, что Дима иногда читает Библию.