Тайна дразнит разум

В левом кулаке расплавился огарок свечи. От гроба пахнуло тленностью. Иван приподнял кисею и вздрогнул — он не ожидал, что придет к трупу: лицо гадалки застыло, обнажив страшный оскал зубов.

Луч света с воркуновским терпением осмотрел половицы, пустые стены и невысокий потолок с квадратным проемом. Федя прав: в такое отверстие вполне мог пролезть пацан.

— Опоздали, — с горечью сказал начальник агенту и попросил его осмотреть гроб.

Капитоновна обхватила руками голову и с воплем грохнулась на пол перед иконостасом.

Федя вернулся быстро.

— Начальник, — агент показал крупный перстень с гербом, — вот и все…

— Ну а гроб — с двойным дном?

— С двойным: тайник просторный… да пустой…

— Загляни, Федя, на сеновал, — распорядился Воркун, а сам подумал: «Не прозевать бы похороны».

На сеновале Федя нашел дамский платочек с буквами «В. С.».

ГИПНОЗ БОГОРОДИЦЫ

Алеша сидел между Федей и Сеней и думал, что Воркун начнет прямо с него. Но вышло не так. Первым получил задание Лунатик: он нашел платок Солеваровой, и начальник сказал ему:

— Следи за ней. Она пригрела Ерша и, возможно, скрывает его. Но племянник втрескался в Груню Орлову, — Иван Матвеевич перевел взгляд на Лешу, — и он наверняка попытается повидать ее. Не прозевай, дружище… матроса.

Сидя за столом, Воркун положил руку на синюю тетрадь Леонида Рогова и обратился к Селезневу:

— Вторая часть дневника у Нины Оношко?

— Проверим, постараемся. — Сеня лукаво сощурил глаза. — Напомню, друзья-приятели, Пронин закрыл роговское дело, но не закрыл дело Рыси. Охота-поиск продолжается. И Ерш — это лишь приманочка-зацепочка. Чуете?

Молодой чекист первым поднялся с дивана и дал понять, что оперативки любят оперативных. Он быстро исчез. Федя остался на «голубятне» с начальником.

Алеша, покидая дом Роговых, вспомнил, как совсем недавно испугался выстрелов, позорно бежал, как остался без браунинга и попал в милицию. Правда, его мечта осуществилась — он рядом с Воркуном. Однако пользы от Леши почти никакой, один словесный портрет Ерша Анархиста. Вот бы поймать рыжего матроса или выследить Рысь! Иван Матвеевич предупредил Алешу: «Перед тобой три ступеньки: комсомолец-активист, стажер и агент». И он, Алексей Смыслов, во что бы то ни стало поднимется по всем трем ступенькам! И поднимется за одно лето!

Ясновидящую отпевали в большом храме на Соборной стороне. Сводным хором руководил знакомый регент с черной эспаньолкой, владелец богатой библиотеки. Певчих было много, но Ланская почему-то не пришла.

По обеим сторонам гроба стояли с горящими свечами поклонники усопшей. А у изголовья новопреставленной седенький священник старчески дребезжащим голосом читал пухлый томик в бархатном переплете. В момент остановки чтения рослый, молодцеватый дьяк, размахивая кадилом, басил:

— Госпо-оду бо-огу помо-о-олимся!..

Певчие подхватывали сладкозвучно.

Серебристая ряса священника, запах ладана, песнопение на минутку отвлекли внимание Леши. Но вот он остановил взгляд на чернобровой, крепко сколоченной девушке и сразу вспомнил портрет Груни, исполненный Анархистом.

«Она! — обрадовался он и тут же с горечью подумал: — А что, если сообщница Ерша?»

Он отошел к двери, где торговали свечами, и стал внимательно всматриваться в мужчин.

Нет Ерша! Зато признал Федьку Лунатика. Тот одобряюще подмигнул Алеше: «Не унывай — впереди еще кладбище».

Однако ни на погосте, ни на обратном пути Анархист не показался. Алешу догнал Федя и шепнул:

— Грунька-то ксиву читала…

Леша не знал, что на воровском жаргоне «ксива» значит «записка», но догадался по смыслу и спросил Лунатика:

— Кто передал?

Федя не видел, кто передал, но видел, как Груня зашла за куст сирени, вынула из кармашка платья записку и дважды прочитала ее. А прочитав, аккуратно сложила листок треугольником и снова в кармашек.

«Если письмо от Ерша да еще с адресом, то мой испытательный срок значительно сократится. Но как раздобыть?» — думал Алеша, незаметно следуя за Груней.

Он проводил ее до самого дома. Она и брат снимали комнату с окном, выходящим в сад. Вот бы забраться, когда все уйдут…

Ночью Леше приснилось, что Ерш залез на грушу и смотрит в освещенное окно шуровской дачи, куда Орловы переехали.

Рано утром, до работы, Леша проник в сад мадам Шур и спрятался в малинник. Юношу поджидало неожиданное зрелище.

На веранду вышла Груня в простеньком капоте, энергично помахала руками, затем, голоногая, с распущенными волосами, подбежала к колодцу, загремела цепью, выкрутила ведро воды…

И не успел Алеша отвести глаза в сторону, как она скинула капот и, зажмурясь, окатила себя студеной водой.

А вскоре, прощаясь с братом, Груня крикнула в окно:

— Вадим, ужинай один: я с крестным ходом!..

Он забежал к Воркуну, предупредил товарищей по работе и попрощался с матерью. Она обрадовалась, что сын идет в Леохново, и дала ему деньги на большую свечу…

— Ты уж, Алешенька, не забудь там, родной, поставь к мощам Антония Леохновского…