Тайна, деньги, два осла

Вика поплотнее запахнула полы халата и изнеможенно откинулась на подушку. Прикрыла глаза, а когда дверь открылась и в третий уже раз за сегодняшнее утро в комнату вкатилась сервировочная тележка, жалобно застонала.

Немедленно послышался торопливый топот, и на лоб легла горячая ладонь:

– Бедная моя девочка, плохо, да?

– Очень… – прошептала Вика, открывая переполненные страданием глаза.

– Голова болит?

– Да… И тошнит… и кружится все перед глазами, стоит только пошевельнуться…

– Я сейчас еще укольчик сделаю, а потом надо поесть.

– Не хочу…

– Викхен, мы же договорились – есть нужно.

– Но я не могу!

– Через силу, моя девочка, через силу. Я покормлю.

– Не надо, я сама попробую.

– Вот и умничка. Давай помогу. – И Фридрих приподнял девушку, заботливо подложив ей под спину еще несколько подушек. – Вот так.

Затем он водрузил перед Викой деревянный кроватный столик и поставил на его гладко отполированную поверхность подставку с яйцом, тарелку с намазанными маслом тостами и парой плюшек и изящную фарфоровую чашечку с блюдцем, в которую налил из кофейника ароматный напиток.

– Ты кофе со сливками пьешь или без?

– Со сливками. Только я сейчас не хочу.

– Викхен, ты опять?

– Ну хорошо, я попробую. Но… – Девушка исподлобья посмотрела на склонившегося над ней мужчину. – Можно мне остаться одной?

– Понимаю, – усмехнулся фон Клотц, выпрямляясь. – Ты пока воспринимаешь меня как своего врага.

Вика промолчала, глядя в сторону.

– Но ничего, ты скоро привыкнешь ко мне. А потом и полюбишь.

– Нет.

– Не спорь, глупышка. Все будет по-моему, на этот раз я не стану торопиться.

Очень надеюсь.

Фридрих направился к двери и на пороге оглянулся:

– Постарайся съесть побольше, после перенесенного твоему организму необходимо как можно больше энергии для реабилитации. На момент зачатия ты должна быть абсолютно здоровой.

Он все-таки псих. Совсем свихнулся на ребенке. И она, Вика, для фон Клотца всего лишь инкубатор для вынашивания наследника. С приятным таким бонусом в виде соблазнительности и красоты.

Но ничего, посмотрим, кто кого.

Мстительные размышлизмы прервал аромат свежей выпечки, между делом добравшийся до носа. К нему присоединился запах кофе, и Вика вдруг обнаружила, что зверски проголодалась. Измученный организм действительно требовал калорий, и побольше, и потяжелее! Никаких диетических хлебцев и йогурта – булок хочу!

А тебе никто йогурт и не предлагает.

Так что лопай свои булки и в темпе восстанавливайся.

У нас с тобой впереди куча дел.

Глава 22

– А-ах! – вскрикнула Вика и тихонько захлюпала носом.

– Что, неужели так больно? – Фон Клотц отдернул руку с пинцетом и недоверчиво нахмурился. – Ведь больше недели уже прошло, швы пора снимать.

– Ну и снимай, – прохныкала девушка, старательно натирая тыльной стороной ладошки нос (чтобы покраснел). – Но я тебе не юный партизан на допросе, старающийся мужественно вытерпеть любую боль, но не склониться перед фрицем! Я тоже не собираюсь ни склоняться, ни покоряться, но и сохранять твой душевный покой не намерена! Мне больно, понятно?! И тошнит! И ходить толком до сих пор не могу! Мне врач нужен, причем хороший! Может, я в этой глуши какую-нибудь инфекцию подхватила или рану ты плохо обработал, и туда попала грязь! Вызови врача!

– Тебя уже осматривал врач, сказал, что с раной все в порядке, – сквозь зубы процедил Фридрих, выдергивая очередную шовную ниточку.

– А-а-а!!!

– Да не ори ты так!

– А-а-а-а!!!

– Как же ты рожать будешь, если даже такую мелочь вытерпеть не можешь?

– А я не собираюсь рожать!

– Это не обсуждается. И ты уже могла убедиться, моя дорогая Викхен, что в этом доме все решаю я. И мне подчиняются беспрекословно!

– Вот и трахай своих подчиненных, а меня оставь в покое!

– Фу, какая ты грубиянка! Чувствуется все же славянская кровь, немецкая не может с ней справиться. Но ничего, у нашего ребенка этой примеси будет совсем немного. И учти – если ты посмеешь при нем употреблять этот жуткий русский сленг, я буду бить тебя по губам!

– Свою маленькую женушку, – язвительно усмехнулась Вика, – которую ты обещал носить на руках и наряжать в самые дорогие тряпки?

– Имелась в виду послушная женушка. Покорная и нежная. А не строптивая и вечно хныкающая хамка! Это кошмар какой-то – за восемь лет, проведенных в Германии, причем не в портовых лавках, а в элитном университете и в одном из бизнес-гигантов, ты так и не вытравила из себя славянские замашки! – Фон Клотц, всерьез разозлившись, последний шов выдернул особенно больно.

Ну, если честно, только сейчас и было больно, до этого бережное снятие швов напоминало девушке слабое пощипывание, но она ведь неженка! Причем все еще очень слабая и болезненная, поэтому, играя этот образ, обязана выть и корчиться от боли.

А от последнего рывка…

От него пора применить тяжелую артиллерию, коей Вика старалась не злоупотреблять – фон Клотц отнюдь не дурак и быстро сообразил бы, что слишком частые обмороки свидетельствуют не о слабости пленницы, а о ее хитрости.

И тогда – добро пожаловать с дусей в койку!

Поэтому сознание Вика теряла редко и только в подходящих ситуациях. Вот как теперь, например.