Тайна чёрного кинжала (СИ)

— Этот, — взвизгнула, кивая на меня, баба, — мужа моего убил!

Лейтенант наклонился над пьяницей, послушал дыхание и констатировал:

— Спит твой Пичугин. Перегарищем от него несёт за версту. Документы с собой есть? — аккуратно за лезвие подняв топор, он посмотрел на меня.

— Младший лейтенант Соколов, — ответил я, доставая из брюк своё офицерское удостоверение, — в отпуске.

Услышав, как за забором загремело перевёрнутое ведро, лейтенант быстро подошёл к калитке и стукнул по ней кулаком:

— Выходим!

Из двора вышли парень с девушкой.

— Лаврик и Маринка, — с каким-то удовлетворением проговорил милиционер, — всё видели, всё слышали?

— Да, Сергей Борисович! Видели. Пичугины опять напились. Людмила со двора выбежала, а Пашка топор схватил и за ней. Потом нас разглядел и с топором на него, — ухажёр девушки показал рукой в мою сторону, — бросился. Мы с Мариной во двор заскочили, а Пичугин топором начал махать. Вот. Только товарищ лейтенант увернулся и доской от нашей лавочки его по башке приложил.

— Ясно, — Михайлов так глянул на Люську, что она громко щёлкнула зубами, закрывая свой рот, уже открытый для высказывания какой-то своей версии произошедшего.

— Ты, Людмила, лучше помолчи и подумай, пока я с людьми разговариваю. Так что ты сделал, лейтенант, что на задницу этого нехорошего гражданина с топором посадил?

— Ничего особого, товарищ старший лейтенант. Под руку планка подвернулась, пришлось защищаться.

— Да у тебя кровь!

Тут и я почувствовал, как со лба на нос стекла тёплая капля, а в голове вдруг зашумело. Неслабо меня тётка камнем приложила. Адреналин схватки начал отпускать, и тут же пошёл откат.

— Это кто тебя сзади приложил? — старлей зашёл мне за спину и осмотрел рану на голове.

— Да вот она, защитница мужнина, — хмыкнул я.

— А руку тебе этот хмырь резанул?

Я, наконец, смог рассмотреть рану на предплечье. Лезвие топора прошло вскользь, не слишком глубоко, но кровящее мясо было видно.

— Этого поднимаем, забираем. Ты, Людмила, в машину садись, — махнув на Пичугина, старший наряда начал раздавать указания. — Лейтенант, ты тоже садись в машину, нужно медицинскую помощь тебе оказать и показания снять. А Вы, Маринка и Лаврик, пешком в отделение сейчас подойдёте, свидетелями будете. Степанов!

— Я, товарищ старший лейтенант! — откликнулся один из милиционеров.

— Возьми бинт из аптечки, перебинтуй лейтенанта. Да вот ещё, со свидетелями пройдёшься, в машине места свободного не осталось.

Михайлов достал из кармана какой-то пакет, осторожно положил в него топор, затем подобрал окровавленный булыжник и тоже отправил в пакет. Развернувшись, пошёл к уазику.

В здании отделения милиции было тихо, кроме нас, нарушителей спокойствия города не наблюдалось. Для меня вызвали скорую, приехавшую, на удивление, через семь минут. Осмотрев, врач нахмурилась:

— Да… Предплечье зашивать надо. И по голове знатно прилетело. У тебя, паренёк, крепкий череп, если до сих пор сознание не потерял. Приложили, будь здоров! Перед глазами мошки не летают? В голове не шумит?

— Есть немного, — ответил я.

— Ну да, ну да. Рассечение кожи чуть выше и правее затылочной части и глубокий порез предплечья. Подозрение на сотрясение головного мозга.

В это время медсестра, обработав раны перекисью водорода, ловко перебинтовала меня.

Сняв свидетельские показания и записав происшествие с моих слов, Михайлов строго посмотрел на жену Пичугина:

— Ну что, Людка, допились!? И мужику твоему, и тебе сроки светят за нанесение тяжких телесных повреждений.

— Да, я… — попыталась что-то сказать в своё оправдание Людмила, но милиционер махнул рукой и сказал:

— В камеру их, вместе с мужем. До утра посидят, а там пусть ими следователь занимается.

Отдав распоряжения, он отпустил свидетелей, и когда мы с ним остались в кабинете одни, спросил:

— У тебя, Юрий Владимирович, как, серьёзные намерения в отношении участников происшествия?

— Не совсем понял вопрос, — я озадаченно посмотрел на старлея.

— Ты мне скажи, будешь добиваться их посадки или оставишь на наше усмотрение?

Заданный вопрос явно говорил о каком-то скрытом интересе в этом деле Михайлова, и я спросил в лоб:

— Что за интерес у тебя, милиционер? Родственники твои?

— Догадливый, — Михайлов устало провёл ладонью по своему лицу, — Людмила, сестра моя двоюродная. Вышла замуж за этого алкаша и сама спиваться начала, а ведь какая баба была! Мужики в женихах в очереди стояли, а оно вона, как в жизни бывает, выбрала себе непутёвого.

Немного помолчав, он просительно посмотрел на меня:

— Слушай, лейтенант, позволь дело не заводить. У них детишек двое. Только они их сейчас бабушке в деревню отвезли, вот и расслабились. Слово офицера даю, такую беседу с ними проведу, они у меня оба пить бросят!

— Смотри, старлей, если твой Пичугин кого-нибудь зарубит, на твоей совести будет!

— Нет, не зарубит, каждый день контролировать их буду, и мои сержанты к ним постоянно заглядывать станут.

— Ладно, будь по-твоему.

Пожав мне руку, Михайлов вернул мои документы и предложил подвезти домой.