Таймыр - край мой северный

Дни быстро убывали, к началу ноября солнце ушло за горизонт, окрашивая в полдень небо всеми цветами радуги и создавая сумеречное освещение, при котором трудно было ориентироваться. Морозы усилились, но пург стало меньше. Они возобновятся в феврале с появлением солнца.

Октябрьские праздники встретили торжественно. Было общее собрание в одном из бункеров парохода, где Б. В. Лавров выступил с докладом об Октябрьской революции и роли Ленской экспедиции в деле промышленного освоения советского Севера. Говорил и я о значении горных богатств Севера как основе его развития и процветания. Потом был парадный обед. Ходили в гости друг к другу — мы на пароходы, пароходские — к нам. Погода была хотя и морозная — под 40 градусов, но ясная и тихая, так что обмороженных не было.

Но вот наша жизнь опять была нарушена печальным событием. Пропал машинист с парохода "Володарский" Пустошный. Вечером его все видели, а утром он исчез. Все дни до этого стояла ясная морозная погода, а тут вдруг налетела жестокая пурга, бушевавшая всю ночь. Мы предположили, что он зачем-то сошел с парохода и снежный вихрь закрутил его так, что он потерял ориентир: пошел в другую сторону и заблудился, как Елисеев. Собирались уже организовать широкие поиски, как кто-то заглянул в промежуток между судами, стоявшими с зазором метра в полтора, через который был переброшен трап с веревкой вместо поручня, да и то с одной стороны, и увидал там торчащие из снега ноги. Бросились туда, еле раскопали утрамбованный пургой обледенелый снег и вынули погибшего. Он, по-видимому, ночью в пургу оступился с трапа, упал вниз головой с четырехметровой высоты и ударился о твердый, как камень, снег.

По заключению врачей, смерть наступила моментально от перелома основания черепа и вывиха шейных позвонков. Она произвела на судовые команды удручающее впечатление. Некоторые даже стали бояться спускаться в трюм в одиночку. Только теперь все стали понимать, сколь осторожным и внимательным надо быть на полярных зимовках, особенно таких, как наша. Здесь можно погибнуть от простой случайности, если ее вовремя не предусмотреть. Трап надо было огородить с обеих сторон хорошими поручнями.

Тело положили в гроб, так как решили хоронить товарища не по судовому обычаю в море, а на одном из маленьких каменных островков, километрах в трех к западу. На другой день опять установилась ясная погода и был сильный мороз. Несколько человек с парохода погибшего отправились делать могилу. Конечно, в камнях, да еще сцементированных мерзлотой, выкопать яму невозможно. Плитняк только разобрали, выровняв место, куда можно будет положить гроб. Но вот затруднение: как доставить покойника на остров? Нести на руках и далеко и холодно, можно обморозиться, поэтому решили отвезти его на вездеходе. Но когда встал вопрос, кто поведет машину, мои вездеходчики в один голос отказались. Суеверие, боятся, что потом или с водителем, или с машиной приключится что-нибудь неприятное. Пришлось мне взять на себя эту печальную миссию. Но ехать со мной тоже никто не согласился. Провожающие во главе с Б.В.Лавровым пошли вперед, а я остался наедине с мертвецом в кузове.

Еду медленно, чтобы не обогнать впереди идущих людей. Солнце за горизонтом озаряет небо и снег узкой золотистой полосой, а по краям ее, в стороны и ввысь, все небо горит пурпуром и отсвечивает багрово-красными красками как бы от далекого гигантского пожара. К зениту и по бокам краски блекнут, переходят в красные, желтые и золотистые. Над головой небо медно-зеленое, северная сторона синяя, ниже индигово-синяя и почти черные оттенки у горизонта. Краски удивительно чистые и яркие. Отсутствие пыли и влаги делают их такими только на Крайнем Севере. Подъехал, гроб сняли, поставили на выровненную площадку. Борис Васильевич сказал краткое прощальное слово. Гроб обложили плитняком, образовав холм, над которым водрузили железный столб с красной звездой и мемориальной дощечкой. Все замерзли, валенки и телогрейки — не одежда на сорокаградусном морозе. Теперь уже, не боясь, люди забрались в кузов машины, и я быстро привез всех на пароход, а потом с нашими вернулся на остров. Вечером Борис Васильевич созвал всех зимовщиков. Еще раз говорили о суровых условиях Севера, об осторожности во всем. Было приказано не отлучаться с судов в одиночку, даже недалеко, и всегда извещать об уходе командование.