Тайга – мой дом

Николай Кузаков ТАЙГА — МОЙ ДОМ

ОХОТНИЦА ЭВЕНКА ЕВДОКИЯ СТЕПАНОВНА БОЯРШИНА — АВДО ПРОВЕЛА НА ПРОМЫСЛЕ В ТАЙГЕ БОЛЕЕ 70 ЛЕТ. ЕЕ СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ И ПОСВЯЩАЮ СВОЮ КНИГУ.

АВТОР

Часть первая ДОБРЫЕ ДУХИ АВДО

Глава 1

Самолет сделал разворот над аэродромом и взял курс на север. Внизу проплыли пригородные поселки, а затем вдаль и вширь разлилось таежное безбрежье. Проходит час, другой. Напряженно всматриваюсь в маленькое оконце самолета: ни единой юрты, ни единого зимовейка, только кое-где белеют небольшие озера. Лес сверху кажется чахлым, похожим на редкую щетку. Горы сгладились и утратили свою первоначальную величавую красоту. И кажется, под нами проплывает холодная безжизненная пустыня, кое-как прикрытая жалкой растительностью.

Но это — обман зрения. Под нами север, суровый и непокорный. В этих краях я родился и вырос. И первое, что увидел в жизни и запомнил, — это синие дали гор, голубые столбы дымокуров возле изб. А еще стаи чаек над рекой.

Моим первым другом был старый пес Варнак. В свое время он верно служил отцу. Теперь плохо слышал, задыхался и, как говорил отец, был списан в куриные сторожа. Я приносил Варнаку лакомства, а потом ездил на нем верхом. Когда надоедало это занятие, мы укрывались где-нибудь в тени. Варнак растягивался на земле, клал морду на лапы и закрывал глаза. Из рассказов отца я знал все «подвиги» моего друга. Я садился рядом с ним и, подражая отцу, начинал говорить: «Вот это ухо Варнаку порвал медведь-шатун в тот год, когда ты, сын, родился. Ох и матерый зверь был…» Потом я брал лук, и мы шли за амбар стрелять в мишень.

Самым большим событием для нас, мальчишек, были проводы отцов и братьев на охоту. Они уходили в тайгу в середине октября, когда выпадал первый снег. Это было чудесное время. За одну ночь природа преображалась: все вокруг светлело. Остывший воздух становился упругим и звонким. Всюду на снегу виднелись следы зверьков — так тайга перед человеком открывала свои тайны, вводила его в свой загадочный мир. Мы провожали охотников до леса и с завистью смотрели им вслед.

Проходили недели, месяцы, снега заваливали избы, вьюги заметали тропы, а охотники все были в тайге. В длинные зимние вечера, которым не было ни конца ни края, мать рассказывала мне сказки и легенды про охотников и зверей. И передо мной открывался удивительный таежный мир. Утром я надевал лыжи и отправлялся к горам, но мужества хватало дойти только до опушки леса.

Но вот наступал январь с его морозами, и охотники возвращались из тайги. Они были бородатыми, исхудавшими, пропахшими хвоей, потом и дымом. Нам, ребятишкам, охотники приносили гостинцы: по мешочку серы и испеченные на костре лепешки. В первый же день мы узнавали о тех, кто добывал медведя, а на следующее утро делали берлогу на опушке леса и разыгрывали во всех подробностях схватку охотника со зверем.

…Сорок первый год. Война. Нам пришлось на таежных тропах заменить мужчин, ушедших на фронт. Мы месяцами жили в зимовьях, промышляя белок и медведей, сохатых и горностаев, кормили стариков и женщин.

Дорого доставался нам кусок хлеба: мы блуждали в тайге, утопали в снегах, в сорокаградусные морозы наживали простуду у костров, нередко за свою неопытность расплачивались кровью: в нас стреляли собственные ружья, нас калечили звери.

Теперь все это кажется далеким сном.

…И вот я снова возвращаюсь к порогу своей юности. Впереди показалась река Нёпа, приток Нижней Тунгуски. Будто какой-то великан взмахнул белой лентой, она извилась и упала среди гор. Даже отсюда, с высоты, я узнаю знакомые места. Хребет Юктокон. С высоты он похож на спящего медведя с темным загривком, отливающим зеленью. У его подножия дымится незамерзающее озеро, и кажется, что зверь дышит. Вот сейчас он услышит гул самолета, поднимет морду, покрытую куржаком, и недовольно зарычит на весь лес.

Я внимательно оглядываю тайгу вокруг хребта, надеясь увидеть зимовейко или палатку. Где-то здесь стоянка старой эвенки Авдо, которая во время войны на таежных тропах была для меня и матерью, и старшим товарищем.

Помню, как-то заблудился я, двое суток кружил по тайге, выбился из сил. Разложил костер и отдался на милость судьбы.

Вечером появилась Авдо. Глянула на меня, сбросила понягу,[1] присела у костра.

— Совсем худой парень, — проговорила Авдо. — Пошто в зимовье долго не приходишь?

— Заблудился, — отвечаю я, но на Авдо не смотрю: мужчинам позорно плутать по тайге. — Куда ни пойду, а все опять к этому дереву выхожу, — я показал на сломанную ветром лиственницу.

— Маленькие речки переходил? — спросила Авдо.

— Несколько раз. А что?

— Пошто худо думаешь? Куда эти речки текут?

— В реку Непу.

— По ним надо идти. Речки приведут на реку Непу. По ней зимовье найдешь. Все совсем просто.

Не одного меня Авдо выручала из беды, терпеливо учила охотничьему делу.