Тайфун в закрытом секторе

Дубок, без камзола, в одной рубашке, сильно откидываясь назад, взмахивал веслами. В ялике сидел молодой человек в камзоле Дубка, перед ним Ника со шпагой в руках.

Молодой человек обернулся, и Клим тотчас узнал его, хотя у парня и не было отцовских, загнутых вверх, стрелочками, усов.

Принц! Вот не во время она его привезла…

Клим понимал, что Ника сейчас из-за корпуса «Санты» не замечает подходившую «Аркебузу». Да она и не смотрела на «Санту», она смотрела в сторону берега. Клим глянул туда же: четырехвесельная лодка нагоняла ялик. В лодке кто-то низенький, толстенький, с круглым лицом покрикивал на гребцов.

Клим быстро спустился по веревочной лестнице к самой воде. Ялик ткнулся в борт. Клим нагнулся, схватил принца за руку.

— Ваше высочество, поторопитесь!

Он отклонился на лестнице, пропуская вверх принца, тот неуклюже цеплялся за ступеньки. И в это время низенький и толстенький в лодке поднял пистолет.

— Ваше высочество! — крикнула Ника. — Берегитесь!

— Боярышня! — завопил Дубок.

Он вскочил на ноги, прикрывая Нику. И следом за грохотом пистолетного выстрела голова Дубка дернулась, он качнулся и упал за борт в воду.

— Дубок! — отчаянно закричала Ника.

Она наклонилась через борт, чуть не опрокинув ялик. Но только круг кровавой пены поднялся на мутную поверхность воды. Клим, низко нагнувшись, схватил Нику за шиворот камзола и выдернул ее из ялика на лестницу.

Ухватившись за Клима, Ника рукой, в которой была зажата шпага, вытерла слезы.

— Дубок…

Клим сильно толкнул ногой ялик навстречу подходившей лодке.

— Лезь, Ника! Дубка уже не спасти…

Он услышал, как «Санта» качнулась, как заскрипела бортовая обшивка от навалившейся на судно «Аркебузы», и по палубе загрохотали матросские башмаки…

Сантьяго-де-Куба

Островки тумана все еще бродили над морем, местами ложась прямо на воду, и рулевой кубинского пограничного катера увидел ящик уже прямо на носу, но, положив руль на борт, успел отвернуть. Волна из-под кормы сильно хлестнула по ящику, он покосился набок, зачерпнул, и тут рулевой разглядел в ящике людей. Он только успел заглушить двигатель, крикнул товарищам, сидевшим на бортовых скамейках, схватил спасательный круг и не мешкая прыгнул в воду.

Спасенных подняли на борт.

Ящик утонул…

Мужчина шевелился чуть, ему все еще казалось, что он держит девушку на руках, но ни говорить, ни даже открыть глаза он не мог. Девушка вообще была без сознания. С них стянули мокрую одежду со следами крови, которую размыла морская вода, налепили, где сочли нужным, наклейки пластыря, завернули в одеяла и положили по обеим сторонам горячего мотора.

По радио сообщили на берег. Когда катер подвалил к пирсу, там уже стояла машина с красным крестом. Сверток мокрой одежды и шпагу тоже положили в машину.

Врач портовой больницы в первую очередь занялся девушкой. У нее обнаружили следы ушибов, рентген показал два сломанных ребра — девушке наложили гипсовый корсет. Глубокую потерю сознания врач определил как болевой шок, но, подумав, пригласил невропатолога. Тот согласился, что состояние ступора — стойкого оцепенения и потери сознания — вызвано какими-то причинами психологического порядка.

У мужчины на бедре обнаружили глубокую рану, похожую на след охотничьей крупнокалиберной пули, однако самой пули хирург не нашел, и вообще внешний вид раны вызвал у него некоторое недоумение. Состояние стойкого оцепенения было таким же, как у девушки.

Когда сведения о спасенных дошли до администрации порта, там сразу связали эту находку с потерей яхты и отсутствием двух спортсменов с Универсиады. Сообщили в советское посольство. В больницу прибыл тренер и опознал своих потерявшихся. Они спали: невропатолог ввел обоим добрые дозы снотворного.

Первым — на следующие сутки — очнулся мужчина.

Клима расспрашивал военный следователь.

После следователя их посетил Петрович.

Финальные игры в Гаване закончились. Первое место по рапире досталось Мари Лубан, а по боксу — Баркеру. Клим и Ника из-за пропуска финальных боев не получили зачетных мест, а были награждены памятными призами за мастерство, проявленное в последних поединках. Клим ничуть не переживал, но Ника самолюбиво расстроилась.

Петрович сообщил также, что команда советских спортсменов задержится на Кубе еще пять дней — будут экскурсии на ближайшие острова, в музеи Гаваны, в театры, поездка к дому Хемингуэя. Климу и Нике эти дни придется провести в больнице, под присмотром врачей, но домой они могут вернуться вместе с командой. Если, конечно, у них все будет в порядке.

Клим рассказал все, чему они были свидетели, начиная от появления вооруженных незнакомцев на яхте и кончая ее крушением. Про кресло он решил не упоминать.

Он не сказал про кресло ни следователю, ни врачам. Генератор утонул, найти его на большой глубине нечего было и думать, а простое упоминание о нем вызвало бы дополнительное любопытство, но уже не у следователя, а, скорее, у психиатра.

«Ну их к Богу, еще невменяемым прослывешь!»