Тагу. Рассказы и повести

Кондрат взялся за прежнее — с одной девушкой пошутит, другую ущипнет, третьей намекнет: без ума он от нее, если выберут его председателем, сразу сватов пришлет. Девушка поделится с матерью, сестрами, родственницами. Глядь, с десяток молодых и старых уже за него горой встают.

Сердца перезрелых дев тревожно забились. А Кабан, словно на колючий куст уселся — покоя не находит: одним колхозникам говорит, что он, мол, льготы для владельцев приусадебных участков выхлопочет, другим обещает лично помочь, перед третьими развертывает широкую картину будущего процветания колхоза… Кабан почти торжествовал победу, знал — судьба его уже не висит на ниточке.

Конечно, сторонники других кандидатов тоже не сидели сложа руки. Людьми владели разные стремления — одни хотели, чтобы председателем был их родственник, другие выбирали менее сурового и требовательного. Были и такие, что хлопотали за того, а не иного назло соседу. Большинство же хотело иметь хорошего хозяина.

И вот Кордзахия и Пиртахия сразились. Все смешалось на собрании, поначалу ничего нельзя было понять. Когда дым рассеялся, стало ясно — дружки Кабана из районного центра с помощью женщин перетянули чашу весов. Хоть и незначительным большинством голосов, но перетянули.

Кордзахия губы себе искусали от злости; их женщины вдруг отдали голоса Пиртахия, да еще Кондрату. Они кричали, что женщин на ружейный выстрел нельзя подпускать к решению общественных дел.

Дагмартульцы не особенно обрадовались избранию Кабана, но родовая гордость заставила их уверять, что дела теперь пойдут в гору: Кондрат, мол, и умен, и настойчив, и агротехнику знает — лучшего не найти! Кордзахия нечем было крыть — удар со стороны женщин подкосил их.

Однако недовольные не пали духом. — Поживем — увидим, — говорили они, — председателя избрали не на век. Не оправдает Кондрат общих ожиданий — скинем его безо всяких. Тут они были правы — и Кордзахия и Пиртахия славились своей суровой прямотой. Разгневавшись, они могли выпалить один в другого из ружья, но ради товарища не задумались бы снять с себя последнюю рубашку или кинуться в тонэ.

Кабан понимал: не справится — пощады ему не будет.

Через год весь колхоз славил Кондрата. Даже те, на ком он обещал жениться, забыли о своей обиде. Кондрат сгорал от усердия — его колхоз "Цискари" должен был стать первым в районе.

Вместе со славой нарастил он и жирок. Он много ел, мало пил, отрастил брюхо, на затылке у него образовались три складки, словом, обрел солидность. Недовольные из рода Кордзахия смолкли. Председатель организовал выездную торговлю виноградом и фруктами за пределами республики, деньги в колхозную кассу текли рекой, на трудодни давали помногу, показатели были высокими. Да, Кондрат определенно родился под счастливой звездой, способный человек, что и говорить. Гляньте, сколько он сделал за три года!

Кабан шагнул еще одной ступенькой выше, еще шире распустил пояс, и на загривке у него прибавилась четвертая складка. О Кондрате писали, о Кондрате говорили, Кондрата премировали, Кондрата на собраниях избирали в президиум.

В райкоме менялись секретари, но Кондрата это мало трогало. Он понимал, что еще не пришло время взбираться выше.

Однако после того, как первым секретарем райкома избрали Вардена Чачанидзе, словно капелька яда проникла в кровь Кабана. Он почуял, что Варден ему не доверяет. Как ни старался Кабан заслужить расположение секретаря, ничего не получилось.

Кабан стал осторожнее. Он теперь походил на хитрую, ловкую лису-подлизу. Подлизываться следовало в меру, а то можно и шею сломать, даже такую толстую, как у него.

Когда Кондрат входил к секретарю райкома, он походил на кого угодно, только не на Кабана. Выступавшая вперед челюсть подбиралась, брюхо втягивалось, шея удлинялась, шаги становились легкими, только глаза не мог остановить, они продолжали бегать.

Казалось бы, не с чего бегать глазам Кабана. Работает он не щадя сил, колхоз перевыполняет планы, колхозники довольны. Но ведь у каждого бывают завистники. Уже не раз всякие стервецы доносили, что Кондрат делает приписки, что показатели у колхоза завышены. Приезжали комиссии. Кондрат ловко втирал им очки. У него дело было налажено так, что не только люди, сам сатана не докопался бы до истины. Уж в этом-то Кабан был уверен. Он скупал чай у отстающих колхозов — вы, мол, и так не выполняете плана, — и сдавал его, как свой. Таким же способом "выполнялись" планы по винограду, по сдаче мяса и молока.

Из года в год район повышал плановые задания по колхозу "Цискари". Кабана это не смущало. Он выступал на совещаниях и уверял, что "его" колхоз перевыполнит любое задание.

Секретарь райкома смутно подозревал Кабана. Но подозрения оставались подозрениями. Гордиев узел, завязанный Кондратом, никто не мог развязать. Ведь завязывал-то узел он не один: ему помогали в этом некоторые работники райисполкома и райзаготконторы. А тем, кто мог бы разрубить узел, Кондрат искусно затыкал рот. Кому не известно, что с полным ртом и слова не выговоришь.