Тафгай

Казимир лишь чудом откинул резиновый диск на физорга Самсонова, которого почему-то «забыл» Толя Фролов. Хотя Фролов это время прикрыл Мефодия, ведь оба игрока обороны толкались со мной, и поэтому Палыч сделал пару шагов, нацелился и спокойно набросил шайбу на ворота. Черная непослушная и твердая как камень попрыгушка оторвалась ото льда на высоту колена. Я махнул и пером клюшки подцепил её немного вверх. Шайба улетела за спину, и тут я услышал сначала звон удара спрессованного диска об штангу ворот, а затем крик трёх тысяч заводчан:

— Го-о-ол! Молодцы, мужики! Дави «Торпедо»!

— Да-а-а! — Взвыл я, высоко задрав клюшку вверх и замахал ей как лопастью вертолёта.

Механическое табло на стадионе показало, что до конца второго тайма осталось сорок секунд и счёт 5–4 в пользу команды заводоуправления. Нападающий главной команды города Алексей Мишин, почувствовав неладное, сразу же попросил тридцатисекундный тайм-аут. Я тоже собрал свою инвалидную команду около своей скамейки запасных.

— Сейчас на лёд выйдут те, кому больше всех в этой жизни надо, — сказал я, оглядев мужиков и парней. — Данилыч и Казимир, вы в 46 году свой финал просрали, теперь пришло время вернуть должок.

— Почитай двадцать пять лет прошло, — удивился Данилыч.

— Тем более пора рассчитаться с судьбой, пока ноги держат, — выдохнул я. — Давай в поле. Палыч, а ты хотя бы раз выигрывал первое общекомандное место?

— Да я и в призах ни разу не был, — выдавил кислую улыбку физорг.

— Тоже на поле, — махнул я рукой. — Игорич, ты как?

— Нога болит, — честно признался крепкий коренастый мужик.

— Ясно, — я посмотрел на «канадцев». — Мефодий?

— Могу выйти, — пожал он плечами.

— Кирилл? — Такой ответ меня не устроил и я зыркнул на другого ПТУшника.

— Я хотел дальше учиться пойти в десятый класс, а потом в институт, но дома сказали, иди деньги зарабатывай. Это считается? — Паренёк с надеждой глянул на меня.

— Всё считается! — Я кивнул ему головой и покатил на точку вбрасывания. — Ах, да! Валера, а ты давай иди на ворота! Всё равно стоять некому.

Примерный отец большого семейства обреченно покатил в рамку, ему наше геройство было побоку. Судья Кудряшов дунул в свисток и потребовал прекратить тайм-аутные разговоры.

— Всё равно вам ничего не светит, — пробурчал Федотов, поставив клюшку на лёд.

— А солнце? — Спросил я, резко пером зацепив упавшую шайбу.

И снова та же комбинация номер один, она же и номер два, не знаешь, что делать — отдай хоккейный снаряд мне.

— Тафгай! Тафгай! — Вновь выкрикнули трибуны моё давнее прозвище, которым меня обзывали и на улице, и когда я по юношам играл.

Я влетел в среднюю зону, немного сместился влево и накинул шайбу точно на ворота. «Давай Минеев поймай мою бабочку», — мелькнула в голове небольшая мысль. И третий вратарь горьковского «Торпедо» меня не подвёл, шайбу в ловушке зафиксировал намертво, и дисциплинированно дождался свистка судьи. Двадцать пять секунд показало табло.

— Шайбу! Шайбу! — Крикнул я, призывая трибуны поддержать нашу последнюю атаку, при этом встав в правый круг вбрасывания.

— Шайбу! Шайбу! — Ответили громко благодарные трибуны.

— Данилыч уйди на левое крыло атаки, — пробурчал я, видя, как ветеран мечется, не зная куда примкнуться. — Мужики, собрались! — Я поставил клюшку на точку.

Судья усмехнулся чему-то своему и бросил шайбу вниз. К сожалению одним точным ударом выгрести резиновый диск не удалось. Федотов тоже сунул клюшку вовремя. И поэтому я приналёг на соперника всей своей нехилой массой, оттёр его в сторону и уже коньком откинул шайбу за спину на открытого физорга Самсонова.

Двадцать секунд до конца, мелькнули стрелки на табло. Палыч откатил шайбу вправо на Казимира, а сам отъехал к левому борту. Казимир сначала хотел вернуть черный диск из спрессованной резины обратно, но успел заметить, что направление паса перекрыл Толя Фролов. И запустил шайбу по своему левому борту на открытого Кирилла. Я пробился на пятак, при этом получил несколько тычков от Астафьева с одного боку, и дважды клюшкой отгрёб по рукам от Фёдорова с другой стороны.

— Кир бросай, б…ть! — Не выдержал я.

Паренек, немного растерявшись, быстро посмотрел по сторонам, и, не дожидаясь, когда в него воткнётся Алексей Мишин, наудачу прострелил вдоль ворот. Время как будто притормозило свой неотвратимый безудержный стремительный полёт. За доли секунды я увидел стрелки на табло, вмазал Вове Астафьеву и махнул клюшкой точно по шайбе. Однако вратарь Минеев был на чеку, черный резиновый диск он отбил, я же, как бык ломанулся его заталкивать в сетку, но потерял равновесие и упал прямо на «торпедовского» защитника Юру Фёдорова. А сверху меня до кучи придавил своим телом Астафьев.

— Пять, четыре, — увидел я краем глаза секундную стрелку на табло, беспомощно копошась, как борец вольного стиля с двумя «торпедовцами». — Три, два…

— Го-о-ол! — Словно ненормальные заорали трибуны автозаводского стадиона.

— Да отцепитесь вы, — буркнул я, оттолкнув Астафьева и Фёдорова, и наконец встав на коньки.