Тафгай

Перед самым концом смены, когда я уже рабочее место привёл в порядок, и листал учебник по «Истории», все же семилетнее образование нужно было исправлять хотя бы на десятилетку, явилась — не запылилась дочка физорга Светочка. Причёска, туфли на каблуке, платье чуть выше острых коленок. Прямо модный подиум для девочек-подростков среди серых железных стеллажей с заготовками. Ну, не тянула Света на свои девятнадцать лет!

— Привет! — Защебетала она. — Закончил уже работу?

— Нет, читаю учебник по истории мехобработки, — соврал я.

— А ты не хочешь меня куда-нибудь пригласить? — Девушка мило похлопала большими глазками.

— Нет, — я опять опустил голову в книгу.

— А в кино в субботу на последний сеанс? — Услышал я над ухом.

— И в субботу в кино не хочу, — я нервно перелистнул на новую страницу, хотя ещё на старой часть текста осталась недочитанной.

— А в воскресенье в наш кинотеатр «Мир»? — Уже заметно подрагивающим голосом спросила девушка.

— И в понедельник и так далее по дням недели, — пробурчал я.

Внезапно, как в кино у опытной актрисы сериалов, из глаз Светки сначала потекли большими каплями слёзы, потом раздался глухой тихий плач, затем звук постепенно усилия и перешёл на неприятные высокие частоты.

— Всё! В субботу! — Подскочил я со своей железной рабочей табуретки.

Моментально, в руках провокаторши появился платочек, слёзы испарились, и нарисовалась миленькая улыбка.

— Хорошо я согласна, — шмыгнула она носом. — Ну, пока.

— Теперь уж до свидания, — пробормотал я.

И когда это «чудное видение» исчезло я от переполнившей меня отрицательной энергии несколько раз пробежал по всему ремонтно-инструментальному участку. Остановился около Данилыча, который всё ещё что-то растачивал, дождался, когда он поднимет голову на меня и сказал:

— Данилыч! Срочно нужно подать ноту в ООН! Чтобы Женевской конвенцией женский плач приравняли к оружию массового психического поражения! И запретили его использовать в мирных целях!

— Хорошее предложение, — согласился мой коллега. — Привлечём общественность! Хватит! Натерпелись!

* * *

— Давай Коля мочи на матчбол! — Заревел Самсонов. — Ещё чуть-чуть и мы в полуфинале!

— Да не кричите ему под руку! — Остудил я физорга. — Николай просто перекинь мяч.

— Легко, — улыбнулся Колян.

Но вдруг неформал подкинул волейбольный снаряд гораздо выше, чем обычно, и с перепугу махнул так, что лишь верхними пальцами зацепил по мячу. Кожаная сфера сильно закрутилась и по высокой дуге полетела на сторону сборщиков. Все на мгновение замерли в ожидании того, куда брякнется волейбольная сфера. И… Она рухнула точно под сетку команды соперников. Кто-то из мужиков той команды бросился этот мяч поднимать, но лишь успел пальцами зацепить пролетевший по невероятной траектории волейбольный снаряд.

— Го-о-ол! — Заорал и запрыгал на месте Колян.

— Мы сделали это! Мы в полуфинале! — Бросился его поздравлять друг Толик, а так же ПТУшники Кирилл и Мефодий.

Я скромно пожал руку Валере, которого уже заждалась дома большая семья.

И тут Света на высоких ультразвуковых частотах взвизгнула, выскочила в поле и повисла на моей толстой шее. Физорг Самсонов беспомощно всплеснул руками.

«Ну, где там грудь? — презрительно хмыкнул голос в голове. — Пусто!»

«Да помолчи, сам вижу, что влип!» — рыкнул я

Глава 10

Вечер пятницы в общаге — это самое непредсказуемое время. Многие чудеса можно увидеть в коридоре. Например: человека, который забыл, в какую комнату пришёл в гости. И поэтому на его вопрос: «А ты меня узнаешь?» Можно смело отвечать: «Спросите в другом крыле, дедушка Мороз». Иногда встречаются и очень странные товарищи, которым именно сейчас отчаянно не хватает денег на комсомольские взносы. И вот ведь что удумали, заразы, сразу заходят с провокационным вопросом: «А ты Ленина уважаешь?» Бывает и экзотика. Например: парни, бегущие по коридору в одних трусах с криками: «Ку-ка-ре-ку!» Но это не от большого ума.

И самое обычное дело — это услышать в туалете страшный рёв, который через коммуникейшен труб предназначается всем братьям по разуму, что в данный момент «подключились» к канализационной системе. Однако разобрать, что хотел передать страшным звуком «ы-ы-э-э» товарищ не представляется возможным.

Когда я вернулся с волейбола, у нас на четвёртом этаже в холле между правым и левым крылом устроили танцы под магнитофон, который надрывался ритмами зарубежной эстрады:

Ob-la-di ob-la-da, life goes on bra.
La-la how the life goes on.
Ob-la-di ob-la-da, life goes on bra.
La-la how the life goes on…

Заводские парни весело отплясывали с нашими же заводскими девчонками, не смотря на сильный шип пиратской аудиозаписи. Некоторые, а точнее сказать почти все, меня узнали. Я кивнул для приличия, чтобы не подумали, дескать — зазнался. И шикнув на голос в голове, который требовал праздника и танцев с девочками, устало потопал в свою комнату.