Таежный гамбит

— Марковна, старика твоего я подниму, — успокоил Мизинов. — Не волнуйся, страшное уже позади. Нам все нужно знать, и побыстрее. Пожалуйста, соберись и рассказывай.

— Да-да, Александр Петрович, — закивала Марковна.

— Он про меня что-нибудь спрашивал?

— Только про вас и спрашивал, батюшка. Про вас да еще про золото какое-то.

— Как меня называл?

— Не помню, батюшка родимый, благодетель ты мой… — глаза старухи вновь повлажнели. — Как напустились на Егора, как давай его тискать да мутузить… Я в крик, говорю, не знаем мы ничего, и хозяин, мол, наш — честный купец… А он, старший-то их, ухмыляется: знаю, мол, этого купца, еще с германской ох как знаю!

— Суглобов! — вырвалось у Мизинова.

— Кто это такой, Лександра Петрович? — насторожился Маджуга.

— Мой старый знакомый, еще по окопному фронту. Когда-то друг. А потом — враг.

— А чего ему надоть?

— Чего надо людям во все времена? Золота! Только, откровенно говоря, я так и не знаю до сих пор — ищет он его для себя или для наших врагов…

— Да нам-то что с того! — вздыбился Маджуга. — Нам охранять-то его все одно — что от красных, что от варнаков [19]каких…

— Верно, Арсений. Верно и другое — так или иначе, но нас выследили… В одном я был неправ — Ойхэ не виноват. Кто же тогда сменил замок?.. Интересно, что там Кандауров с ревизией?

— Может, слетать? — предложил Маджуга.

— Наверное, придется, — согласился Мизинов. — Марковна, а как погиб Ойхэ?

— Когда зачали хлестать старика моего, он не удержался, схватил литовку и кинулся на изуверов. Так этот старший их спокойненько так вытащил наган и выстрелил два раза в парнишонку. Тот как был с литовкой, так и упал. Ни слова не успел сказать…

— Надо отвезти тело к родителям, пусть похоронят по-своему.

— А далеко это, Лександра Петрович? — спросил Маджуга.

— Верст рятьдесят в сторону Приморья, в тайге, — он взглянул на хорунжего и уловил в его глазах готовность, но возразил:

— Нет, ты останешься здесь. Кандауров поедет, он знает. Марковна, а они ничего не искали в доме?

— Не успели, видать. Когда они только приехали, то послали одного в сторону города. Примчался он скоренько, что-то сказал им, они засуетились, засобирались да и ускакали в тот же час… Только все уже сделали, окаянные, Егора изурочили, парнишонку убили… — старуха опять завсхлипывала.

— Четвертого они и посылали нам навстречу, — сказал Мизинов Маджуге. — Задержать нас хотели, поискать в доме. Не удалось, промахнулся их казачок. Времени хватило только, чтобы скрыться.

— Что делать-то будем, Лександра Петрович? — выпытывал Маджуга.

— Что делать сейчас — ясно. Что дальше — ума не приложу. Несомненно одно: в покое нас в Харбине не оставят. Но, как говорится, Бог не выдаст… Больше всего меня сейчас заботит одно: кто поменял замок? Ясно, что это не суглобовская шайка. Кто же? Знаешь, Арсений, в чем одна из причин наших неудач в России? В том, что у белых никогда не было настоящей, профессиональной контрразведки. У красных была, у нас — нет. Все жеманничали да церемонились с военными преступниками, руки опасались выпачкать в крови. А теперь вот расплачиваться приходится… И какой ценой!.. Марковна, — обратился Мизинов к старухе, — мы сейчас отъедем в город. Ты не волнуйся, они больше не приедут. Я тебе обещаю, ты ведь веришь мне?

— Александр Петрович, батюшка… — снова заплакала старуха и ткнулась Мизинову в грудь. Он погладил ее, усадил на стул:

— Стереги мужа! Арсений, поехали!

6

Проверка хранилища, проведенная Кандауровым, успокоила Мизинова: все было цело.

— Теперь смотрите в оба, — наставлял Мизинов казаков. — С крышки не сходить ни днем, ни ночью. Хоть спите на ней, ясно?

— Ясно, ваше превосходительство, — отвечал Кандауров, высокий, под потолок, седоусый вахмистр. — Похоже, однако, что злоумышленника навряд найдем…

— Не злоумышленника, а врага, Спиридон Лукич. Врага! Не найдем, да и не надо. Их и так полно кругом. Сейчас самое главное — хранилище. В нем вся наша жизнь, все наше будущее. Арсений, — обратился он к хорунжему, — останешься за меня на два-три дня, мы со Спиридоном Лукичом наведаемся в Фаочинзу.

— Куда? — не понял Маджуга.

— В поселок к родным Ойхэ. Тело отвезем…

Выехали на рассвете: Мизинов, Кандауров и трое казаков. Тело Ойхэ везли на сменной лошади поперек седла.

Ехали не спеша. Маньчжурская степь полыхала зацветающим разнотравьем. Хотя Мизинов читал немало про Маньчжурию, сам здесь никогда не был. Когда кончал в училище, военные действия с Японией уже прекратились. А потому даже и предположить не мог, насколько здесь красиво!

Особенно понравился Мизинову один лесной ключ, называемый маньчжурами, как проведал неплохо понимающий местное наречие Кандауров у встречных крестьян, Спокойным. Ключ и правда был тихим, уютным каким-то, что вообще свойственно болотистым местам. А вода в нем была такая чистая, что глядеться в нее можно было, как в зеркало. Что казаки и сделали, начисто выбрившись в озерце на другой день похода.