Таежный бродяга

Я пересчитал деньги. Их было немного, всего — сорок рублей. Суммы этой, впрочем, как раз хватало на то, чтобы заплатить за новое жилье… Может быть, Человек—Профиль специально и устроил мне эту встречу? Я усмехнулся, пряча бумажки в карман. Как бы то ни было, деньги пришли вовремя! И вообще главное — не в деталях, а в сути… Посмотрим, что будет дальше! Первый мизерный гонорар я получил на дне; может быть следующий — крупный — ждет меня на поверхности?

"ВАШЕ БУДУЩЕЕ — В ВАШИХ РУКАХ"

Я притащил в редакцию целую кучу рукописей; там были лирические стихи, две поэмы и несколько новелл из "Хакасской тетради".

Принимая бумаги, Дубинин сказал:

— Ничего себе архив! — Он посвистал негромко. — Да тут материалов — на полное академическое собрание. Такие обычно делаются посмертно…

— Ну, помирать я пока не собираюсь, — улыбнулся я, — и потому не претендую — на полное… Достаточно будет, если вы отберете какой-нибудь цикл стихов или — парочку рассказов. Даю вам право выбора!

— Даете, значит, такое право? — проговорил он иронически. — Ну, ну… Спасибо.

И потом — поднимая брови:

— Где ж это вы все — успели? Когда понастряпали?

— В тайге, — сказал я смирным голосом. — По вечерам. В свободное от работы время.

— Поглядим, — протянул он. — Посмотрим! А вы — покурите пока. Или прогуляйтесь по редакции, что ли…

Я покурил. И потом — прогулялся. И снова меня окружила и взбудоражила знакомая редакционная атмосфера; суета и гомон, и несмолкаемый стрекот машинок, и особый неповторимый запах типографской краски… Была во всем этом какая-то проклятая, дьявольская притягательность, была — что говорить!

Часа два спустя я заглянул к Дубинину — и застал его оживленно разговаривающим по телефону. Вид у него был уже не тот, что вначале; он словно бы и впрямь проснулся!

С треском бросив трубку на рычаг, он поворотился ко мне и сказал, сразу переходя на «ты» и как бы подчеркивая этим новую, дружественную форму отношений:

— Эй, старик! Ты где же шляешься? Я уже тут говорил — насчет тебя.

— С кем же это ты?.. — спросил я, подхватывая новый тон.

— С заместителем главного редактора. Он приглашает… Идем!

— Так ты, значит, считаешь…

— Естественно. Иначе — какой же был бы смысл?

— Ну, я рад.

— И я тоже, — сказал он, — это все-таки редкость, встретить среди "народных дарований" что-либо по-настоящему серьезное.

— А что тебе — к примеру… — начал я.

Он быстро сказал:

— Стихи! Лирические миниатюры, картины природы. Теперь, пробудясь, он все делал быстро, и — налету улавливая мысль — перебивал меня, опережал.

— Я просмотрел их, правда, наспех, — по диагонали — так что могу говорить лишь о первом, общем впечатлении… Так вот, оно неплохое.

— Ну, а как насчет…

— Прозы? Что ж, слог у тебя есть. Однако то, что ты принес, лучше даже и не показывать начальству. Во всяком случае — пока.

— Почему же?

— Да потому, что ты пишешь так, как будто живешь не в России, а где-нибудь на Западе…

— Что-о-о? — удивился я, — ну, брат, это ты загнул… При чем здесь какой-то дурацкий Запад?

— Ну, как же! Там ведь пишут — без тормозов. Работают, в основном, на эффект, на публику. И ты — тоже! Ты же никак не учитываешь наших требований, наших задач… Вот у тебя есть рассказ "Мирская тропа". Ты затронул в нем проблему сектантства. Проблема эта важная, серьезная, особенно — в здешних краях! Но какова же твоя позиция? Вместо того, чтобы осмыслить факты критически, — осудить и развенчать сектантство — ты ограничиваешься простым описательством. Мало того, ты даже как бы любуешься мрачным этим колоритом… Словом, ты оказался, как говорят журналисты, "в плену у материала". И это обстоятельство, имей в виду, сразу же отметят все, и поставят тебе в вину.

Дубинин произнес это бойкой скороговорочкой, слегка посмеиваясь, поигрывая бровью. Как бы приглашая меня отнестись к сказанному с юмором, но все-таки — запомнить и учесть, на всякий случай…

— Я ведь излагаю не столько свое личное мнение, сколько общую установку, — пояснил он, пряча рукопись в стол. — Понимаешь? — И замкнув ящик, пошагал к дверям.

— Постой-ка, — уперся я, — ты вот говоришь…

— Айда, старик, — мигнул он, — хватит митинговать! — И бесцеремонно потащил меня за рукав. — Начальство ждать не любит!

* * *

— Так вот вы какой! Ну, садитесь, рассказывайте.

— О чем же? Право, не знаю…

— Да о себе, о себе! Вы, стало быть — из тайги?

— Из Белых Ключей.

— Это, простите, где?

— В верховьях Аскиза, в горах.

— Та-ак… И что же вы там делали?

— Лес рубил — что же еще? Трудился в леспромхозе. И, конечно, охотничал… Наша таежная жизнь проста — не то, что у вас, у городских!

— А родом вы откуда?

— Да тоже, — пробормотал я, дернув плечом, — из тайги.

— Ну, а — здесь, теперь?..

— Теперь вот приехал в лесопромышленный трест — на курсы по повышению квалификации.

Я не спеша — эдак с ленцою — достал из кармана потанинскую справочку. (Все-таки я не зря ее припас, не зря! Для устройства на работу она не годилась; здесь же оказалась — в самый раз!) Заместитель редактора прочел ее, повертел в пальцах. И возвращая мне, сказал:

— Так, хорошо…