Таежные рассказы

— Ты, Вася, сделал важное открытие. Почему новые соболи не ели нашей пищи? Очень просто: мы их, оказывается, кормили не тем, что они привыкли есть зимой в тайге. А питались они там чаще всего мерзлым мясом. Мы же давали им мясо свежее, непромороженное. Вкус у этих блюд, очевидно, разный. В этом и была вся загадка. И когда соболь зарывал нашу пищу в снег, он делал это не из жадности, а для того, чтобы она замерзла… Мы перерыли весь снег в вольерах. Чуть не в каждом отделении нашлись такие запасы. Ими-то и питались Вешка и другие новички. Не будь этих запасов, соболям, конечно, волей-неволей пришлось бы есть свежее мясо. Но крайней нужды у них в этом не было.

— А пробовали вы кормить Вешку новой пищей? — спросил Вася.

— Сегодня — нет. Разрешаю сделать это тебе сейчас, за полчаса до общей кормежки.

Клава принесла со двора кусок измельченного и затем замороженного мяса. Вася, положив его в миску, помчался в двенадцатую вольеру.

Поставив миску на полочку, мальчик спрятался за столб. Некоторое время Вешки не было видно, потом она беззвучно выпрыгнула из гнезда, оглянулась вокруг. Не успел Вася глазом моргнуть, как соболиха метнулась на полочку и, схватив мясо, начала с тихим ворчаньем грызть его на снегу.

Мальчик дождался, пока Вешка закончит свой завтрак, и побежал в избушку.

— Всё съела, Иван Данилович! — радостно сообщил он. — Всё до капельки!

Зверовод кивнул головой и сказал:

— Теперь ты согласен, Вася, что наблюдение за соболями — научная работа?

Потом он взглянул на смутившуюся Клаву и, лукаво подмигнув, рассмеялся.

11

Весь этот день в совхозе говорили про Васю Павлова.

— Башковитый паренек! — восхищались Васей рабочие. — Ведь сколько у нас наблюдателей, а ни один этого не подметил!

— Что и говорить, старательный малый, — подхватывали даже те, кто знал Васю лишь понаслышке.

А Вася дежурил в своей вольере и даже не подозревал о том, как широко разрасталась его слава. Да если бы он и узнал, то вряд ли это произвело бы на него особое впечатление после второй, только что пережитой им сегодня радости. А произошло с ним то, о чем он еще вчера не смел и мечтать.

Приняв дежурство, Вася, как обычно, обошел вольеру, внимательно осматривая каждое отделение. Потом вернулся в сторожку и, подкинув в печурку дров, хотел было сделать первую запись. Но тут, взглянув случайно в окно, он увидел приближающихся к его вольере Клаву и белокурую девушку, выступавшую на комсомольском собрании. Как Вася потом узнал, ее звали Шурой Баженовой и она была секретарем комсомольской организации совхоза.

Мальчик вышел в коридор и распахнул сетчатую дверь. Потом он, как хозяин, пригласил гостей в сторожку. И здесь произошел тот самый разговор, после которого Вася почувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

— Ты был, Вася, когда-нибудь пионером? — спросила Шура без всяких предисловий.

— Я и сейчас пионер! — гордо ответил мальчик и, словно невзначай, распахнул шубу, чтобы девушка увидела красный галстук.

— Это хорошо, — сказала Шура. — Очень хорошо! А как думаешь быть дальше?

Вася, не понимая вопроса, молчал.

— Тебе исполнилось четырнадцать лет, — продолжала Шура. — Время вступать в комсомол.

Только теперь Вася понял, о чем ведет речь девушка. И, волнуясь, он ответил:

— Я… Конечно, я хочу быть комсомольцем. Но меня тут еще мало кто знает…

— Мы тебя уже узнали, — заявила Шура, — и думаем, что ты будешь достойным членом нашей организации.

— Буду! — торжественно подтвердил Вася.

Он хотел сказать еще что-то очень важное, но никак не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить нахлынувшие мысли.

Однако это было еще далеко не все, что пришлось пережить Васе в этот бурный, наполненный событиями день.

В полдень в вольеру заглянул Иван Данилович. Он осведомился о том, как ведет себя Вешка, не нужно ли подвезти для печурки дров.

— Дров хватит еще дня на три, — ответил Вася. — А Вешка что-то притихла: уже целый час не показывается из гнезда.

Это потому, что сыта, — сделал заключение зверовод. — Раз начала есть, скоро остепенится.

Он прошел по коридору, потом, кашлянув, сказал:

— Зайдем-ка, Васек, в сторожку. Потолковать нам надо.

Неторопливо прикрыв за собой дверь, Иван Данилович тяжело опустился на табуретку и, глядя в глаза мальчику, коротко сообщил:

— Письмо из райисполкома получено. Из детского дома прислали телеграмму, просят разыскать тебя и направить к ним.

Радость и тревога отразились на лице Васи. Как хотелось бы ему сейчас увидеть своих старых друзей, с которыми он столько времени жил в одной большой семье, вместе перенося горе и печали, вместе мечтая о своем будущем! То-то слушали бы ребята его рассказы, сгорая от зависти к счастливцу, на долю которого выпало работать в удивительном совхозе! А воспитательница Мария Михайловна, бывшая для него второй матерью… Как обрадовалась бы она, увидев своего воспитанника здоровым и невредимым!