Тадзимас

Мне знать о том сегодня не дано, кто книгу эту в будущем откроет, кто душу несговорчиво настроит на то, что было слишком уж давно. Подобие воздушного моста протянется незримо между нами – и с новыми сомкнутся временами слова мои – наверно, неспроста. Ну, здравствуй, здравствуй, – сердце отвори навстречу лихолетью и печали, где речь мою впотьмах не замечали, хотя она светилась изнутри. Прислушайся к дыханию в ночи, вглядись туда, где больше, чем у прочих, кипело чувств, до шума не охочих, – пойми и помни, помни и молчи. И незачем, пожалуй, объяснять, чего когда-то стоило все это – весь этот мир, где таинства и света довольно, чтоб вселенную обнять. И, светом этим издали ведом и таинства почувствовав биенье, ты сам придешь ко мне хоть на мгновенье сюда, где дух мой жив и прочен дом.

Нам с вами говорить, Мария Николаевна, можно еще и еще. И читать вам стихи – это всегда радость для меня. Какой вы все-таки светлый-пресветлый человек! Мы общаемся, и у нас вроде происходит какой-то благотворный взаимообмен энергиями, я это чувствую. А вы? Вы давно это знаете? Да, особенный, совсем особенный вы человек в моей жизни. И в судьбе. Вы говорите, что нам пора прощаться? Нет, я-то не устал. Это я вас должен беречь и щадить. Все-таки пора? Ну, хорошо. Бог в помощь вам, дорогая Мария Николаевна, – там, где вы сейчас живы. И вы мне говорите – с Богом.

Итак, сказано главное: я – русский поэт, потому что мыслю по-русски.

Скажу еще определеннее: я – ведический поэт. У меня ведическое мироощущение. Это – в крови, в речи моей. Это основа и почва моя. Здесь ключ к пониманию всего того, что пишу я уже столько лет.

Речь – живая материя, животворная, светоносная, в силу одних обстоятельств – изменяющаяся, и даже очень заметно, в силу других обстоятельств – сохраняющая первоначальное звучание или самовосстанавливающаяся, но неизменно сберегающая свой эзотерический смысл, равно как и наш алфавит, как буквы, созданные для воспроизведения речи на письме.

Поэтическое слово органично и долговечно только тогда, когда оно существует в стихии родной речи. Русское слово живо в стихии русской речи.

Вне стихии речи слово, пусть даже броское, эффектное внешне, этакое лихо закрученное, со всякими формальными изысками, с той якобы новаторской, вроде бы авангардной псевдосмелостью, которая почему-то всячески поощряется и корпоративно приветствуется всеми, кто просто не способны постичь суть речи и выразить ее, с теми бандитскими ухватками и базарными приемами, наглыми выходками и расчетливыми провокациями, которые в сумме своей в открытую демонстрируют изрядный набор, да просто целый арсенал разрушительных средств для изничтожения речи и утверждения ее суррогатов, с той делающей умное лицо на публике, раздутой из ничего, выстраиваемой на пустом месте многозначительностью, которую почему-то принято считать признаком интеллекта, занятным свидетельством того, что у подобного автора с мозгами все в порядке и сам он куда больше поговорочных семи пядей во лбу, и которая на поверку оказывается ложной, мнимой, – мертво.

За примерами далеко ходить не надо. Их множество. Если слово не существует в стихии речи, то такие стихи, в лучшем случае, – просто подстрочник.

Слово должно жить в родной своей среде – точно так же, как и мы, люди, живем в родной для нас окружающей среде. Слово точно так же, как и мы, дышит, питается, движется в пространстве и времени, видоизменяется, трансформируется, бедствует и процветает, страдает и радуется, никогда ничего не разрушает, а только неустанно созидает, но еще оно, в самом начале своем, имеет прямую связь с космосом, с Богом. О таком грешно забывать.

Речь – это сила, энергия. Связующая, объединяющая людей энергия. Истоки ее – там, в небе. Оттуда тянутся все нити к нам.

Речь – это еще и искусство. Трансовое искусство. Постижение его – первейшая задача поэта. Интуитивное постижение. Учителей, наставников – почти нет. Всему учишься сам, по крупицам, по крохам собирая целое, вглядываясь и вслушиваясь в мир, в те знания, в ту информацию о его структуре, которые, несмотря на чудовищные потери, сохранены в нем.

В трансовых искусствах исключительно хорошо разбирались наши ведические предки, они были – осведомлены, они – ведали, у них были – Традиция, школа, практика, возможности.

Ничто не умирает, не исчезает бесследно. Живы и эти искусства. И даже в генах наших знания о них порою дремлют, ждут своего часа, чтобы наконец проявиться и присутствовать в мире, чтобы сызнова их возродить.

Речь – врачует, речь – спасает, речь – продлевает жизнь.

Русская речь – это речь ведическая. Это душа древнейшей нашей Ведической Традиции.