Табу. Разбитые судьбы (СИ)

Если описать в двух словах мои чувства, то это будут «надежда» и «нежность». Надежда, что мы наконец-то сможем быть вместе. Исправим все ошибки, которые натворили, и пойдём по жизни рядом рука об руку. Нежность, с которой Дима вытирает салфеткой испачканные шоколадом губы Мишки. Надеюсь и меня они смогут принять в свою маленькую семью.

Мое оцепенение этой картиной спало, когда Мишка заметил меня, помахав рукой. Я улыбнулась, отбросив все сомнения. Беззаботный ребёнок сорвался с места, подбегая ко мне и заключая в объятия.

— Маша, ты всё-таки пришла!

Я почувствовала, как уткнувшаяся мне в живот мордашка счастливо улыбалась. Нет никого более открытого, чем ребёнок. Ребёнок не станет скрывать своей неприязни, если он не рад тебя видеть. Точно так же не будет сдерживать эмоции, если действительно счастлив.

Потом со временем, взрослея, люди теряют эту открытость. Начинают играть. Выбирать эмоции и слова, выгодные в той или иной ситуации. Беззаботного ребёнка внутри становится всё меньше. Его место занимает прагматик, выстраивающий свой идеальный мир, путём лжи и цинизма.

А иногда так хочется быть тем ребенком, который не ждёт от другого обмана. Который просто живёт, не скрывая своих чувств. Который просто любит, ничего не требуя взамен.

Когда мы за руку подошли к нашему столику, Дима оторвал свой напряженный взгляд от сцепленных длинных пальцев ладоней. От его горящих глаз, блуждающих по моему изумрудному платью, мне стало не по себе. Я поняла значение выражения «раздевать глазами». К щекам прилила кровь. А руки вцепились в сумочку, в попытке хоть чем-то их занять.

— Ну я это… Пойду. Займусь тем, чем занимаются обычные дети, — Мишка похлопал голубыми невинными глазами и ехидно улыбнувшись, скрылся где-то в лабиринте. Роза Сябитова в брючках.

— Я рад, что ты всё-таки пришла… — Дима откашлялся, видимо тоже испытывая смущение. Отодвинув мне стул, помог сесть, всё так же украдкой рассматривая меня.

— Я не хотела расстраивать Мишу.

Нервозность зашкаливала. Мы не в первый раз сидели друг напротив друга, но этот момент показался каким-то нереальным. Мы были словно на обыкновенном свидании. Как будто мужчина пригласил в кафе понравившуюся ему женщину, а женщина краснеет и смущается от внимания кавалера.

Только его тёмный взгляд и мои чуть подрагивавшие на столике руки говорили о том, что в нашей с ним истории нет ничего обыкновенного.

— Только поэтому? — он накрыл мою руку своей большой ладонью, провёл подушечкой пальца по костяшкам. Я перевела взгляд с этого интимного жеста на лицо мужчины.

Мне бы хотелось часами наблюдать за ним. Рассмотреть каждую чёрточку такого родного лица. Очертить линию брови, спуститься по чуть заметным морщинкам вокруг глаз, которые, как ни странно, говорили о том, что этот мужчина умеет улыбаться. Потереться о колючую щетину своей щекой, наслаждаясь этой грубостью. Хотелось просто смотреть в его тёмные глаза и молчать, разглядывая через них его душу и мысли. Просто молчать в его объятьях, которые скажут намного больше слов.

Возможно, я его идеализирую. Возможно, он не тот человек, которым был когда-то. Возможно, он снова разобьёт моё сердце. Но лучше снова это испытать, чем мучаться сожалениями вдали от него. Я не представляла другого рядом.

Только его. Перед собой я видела снова своего Митьку. Того долговязого подростка с озорной улыбкой, в которого влюбилась когда-то и так и не смогла разлюбить, не смотря на всю боль, что он причинил.

Каждый имеет право на прощение. А это прощение нужно для моего же счастья. Для того, чтобы наконец-то та агония в душе исчезла. Злость и ненависть иссушает душу. Делает её чёрствой, не способной любить и наслаждаться жизнью.

Глядя в его глаза, светящиеся нежностью, я понимала, что стоит попытаться. Стоит сделать этот шаг навстречу к своему счастью.

От его мальчишеской улыбки, которая всегда сводила меня с ума, и нежных прикосновений горячей ладони, все мысли отошли на второй план.

Весь стресс от предложения руки и сердца не любимого, казался дурным сном. Как я могла принять его? Я бы не смогла видеть его взъерошенные волосы на своей подушке и ладони, прижимающие меня к себе во сне. Не смогла бы улыбаться, попивая по утрам вместе кофе.

Пашка замечательный человек. Но лишь друг. С какой бы заботой ни относился ко мне, он не сможет вызвать те чувства, которые возникали от одного лишь невесомого прикосновения Митьки.

Это такое родное и знакомое чувство, как будто и не было этих лет. Как будто он всегда был рядом. При этом не было ничего того по-детски наивного в его прикосновениях и моих мурашках, пробегающих между лопатками.

— Не знаю простишь ли ты меня когда-нибудь, Мань, но я готов каждый день своей жизни стараться исправить то, что натворил. Оправдывать свой поступок я не буду. Лишь хочу видеть твою улыбку и знать, что у меня есть хотя бы маленький шанс, — он чуть подался вперёд, всматриваясь в каждую мою реакцию, так хорошо читаемую на лице.