Табу

– Что-нибудь не так? – спросил Хэйс, вглядываясь ей в лицо.

– Нет, нет, – успокоила она. – Мне просто жаль, что ты уезжаешь. Возвращайся скорее. И позвони мне сегодня вечером.

– Обязательно, – пообещал он. – Позаботься о себе. И будь хорошей девочкой.

Дария знала: таким образом он давал ей понять, что за ней будут присматривать.

Она знала его ревность – как и то, что будет с нею, если она ослушается.

Эти слова слегка отрезвили ее, потому что Джозеф Найт успел завладеть ее мыслями, пока она прощалась с Хэйсом.

Минутой позже они расстались. Хэйс, уходя, посылал ей воздушные поцелуи.

Она не осмеливалась обернуться и посмотреть на Джозефа Найта.

Она смотрела, как Хэйс приближался к выходу на летное поле. Ее нервы были на пределе. Она почти физически ощущала на себе пронзительный взгляд карих глаз Найта, когда прощалась с Хэйсом. Она слала поцелуй за поцелуем, отчаянно надеясь, что он примет смятенное выражение ее лица за изъявления любви.

Наконец, он скрылся из вида.

Дария резко обернулась. Джозеф Найт исчез. Зал ожидания был полон пассажирами, готовящимися к посадке в самолет. Найта нигде не было видно.

Потрясенная, Дария покинула аэропорт, чувствуя, как за ней следят сотни глаз, восхищенных ее красотой. Дария села в лимузин.

– Домой, – сказала она шоферу.

Она едва могла дышать. Ей хотелось поскорее вернуться в свою спальню, выпить чего-нибудь покрепче и забыть о безумии, которое нашло на нее сегодня.

Но это было не так просто.

Она выпила виски, потом транквилизатор в придачу, но ничто не могло изгнать из ее мыслей образ Джозефа Найта. В аэропорту она видела его взгляд так ясно, как будто он сам стоял перед нею. Это был тот самый спокойный, оценивающий взгляд, которым он каждый раз смотрел на нее. Но на этот раз в нем мелькал оттенок, словно он слегка забавлялся тем, что сумел проникнуть ей в душу, несмотря на все предпринятые ею меры защиты.

Эффект от выпитого спиртного и принятого транквилизатора не мог побороть бурю, бушевавшую внутри. Она провела весь день, рассматривая стены спальни и пытаясь совладать с собой. Хотя умом она ненавидела Джозефа Найта за его спокойное высокомерие и понимающие взгляды, ее тело рвалось принадлежать ему. Ее кожа горела. Кончики груди были напряжены и болезненно чувствительны даже к легким прикосновениям ночной сорочки. И между ног у нее был пожар, которого она раньше никогда не ощущала.

Не только физическое присутствие Джозефа Найта распаляло ее. На нее действовал его взгляд, его загадочное самообладание. В отличие от других мужчин он не стремился приблизиться к ней ни на шаг или сказать, что желает ее. Все его тело говорило об этом, но так искусно, так проникновенно, что, несмотря на свою неимоверную гордость, Дария чувствовала, что готова упасть к его ногам, как раба.

Опять и опять она воображала, как он входит молча в ее комнату в ночной тишине – когда-нибудь, когда Дария будет одна, Хэйс будет в отъезде, как сейчас, – и касается ее своими сильными, теплыми руками. Она ясно ощущала его поцелуи, крепкое и упругое тело, которое прижималось к ней, и свой сладкий трепет, когда он овладевал ею. Она представляла себе все это на сотни ладов, каждый раз все более упоенно. Все ее мысли были заняты этой невозможной, но такой волнующей встречей, которая принесла бы ей неизведанные чувственные удовольствия, какие он мог ей дать.

Она ворочалась с боку на бок в постели весь день, не в силах избавиться от фантазий и волн желания, пронизывающих ее тело. Потом Дария встала, приняла холодный душ и стала готовиться к обеду. Она позвонила своему приятелю, молодому человеку по имени Джон Дайфенбек, работавшему у Хэйса в департаменте рекламы. Его дружбой она могла наслаждаться безо всякого опасения, потому что Джон был гомосексуалистом. Дария знала, что он расскажет Хэйсу об их вечере, и Хэйс будет доволен, зная, что Дария была в надежной компании во время его отсутствия. Таким образом, одним ударом она убьет двух зайцев.

Вечер прошел довольно приятно. Джон развлекал ее шутками на тему голливудской жизни. Они с интересом поболтали о новой затее Брайана Хэйса, с которой он так носился. Дария выразила надежду, что и для нее найдется хотя бы небольшая роль. Джон с ней согласился.

В конце вечера Джон простился с нею, улыбаясь, и Дария осталась одна. Чувствуя себя разбитой, она сказала «Доброй ночи!» экономке и пошла спать. Она знала, что слуги получили указание следить за ней. Это было одно из неудобств, которые ей приходилось терпеть, будучи любовницей Хэйса. Но они никогда не осмелились бы просунуть и кончик носа в ее спальню и даже постучать после десяти.

Так что она будет наедине со своими мыслями и фантазиями.

Дария сняла платье и натянула шелковую ночную рубашку. Прикосновение материи к обнаженной коже заставило ее задрожать. Все ее тело пронизывали невидимые токи.