Табакерка из Багомбо

— Брат Бойден, — откликнулся один умник из нашей изрядно подпитой компании, — я думаю, это блестящее предложение. Но при всем уважении, я предлагаю иное название для нашего братства. Название, уступающее твоему во всем, кроме легкости произнесения. Джентльмены, друзья, братья, я предлагаю назвать наше братство «Анонимными воздыхателями».

Предложение приняли единогласно. Тем умником был я.

Как и многие другие странные обычаи, которых обычно всегда хватает в маленьких старомодных городках, «Анонимные воздыхатели» укоренились и прижились. Когда несколько человек из братства оказывались в одном месте, кто–то непременно говорил: «Анонимные воздыхатели, кворум есть?» Тем, кому в любви не везет, в городе до сих пор в шутку советуют вступить в «АВ». Только… поймите меня правильно. Никто в «АВ» больше не сохнет по Шейле. Почти все члены братства давно уже обзавелись своими собственными Шейлами. Мне кажется, мы думаем о ней чуть больше, чем о других бывших подружках, только из–за нашего безумного братства. Просто, как метко сказал Уилл Баттола, сантехник: «Шейла Хинкли стала сахарной вишенкой на торте моей мечты».

Где–то с месяц назад моя благоверная принесла на хвосте порцию городских сплетен и скормила их мне вместе с кофе и миндальным печеньем. Герб и Шейла, по ее словам, перестали разговаривать друг с другом.

— С чего это ты занялась распространением каких–то дурацких слухов? — спросил я.

— Я решила, что тебе–то уж надо знать, — ответила она. — Ты же вроде как генеральный влюбленный в этом вашем братстве.

— Да ладно, я просто присутствовал при основании братства, и было это много лет назад, ты прекрасно знаешь.

— Тогда, может быть, пора его распустить, — сказала жена.

— Слушай, в этом мире не так много верных примет, но вот одна из них: люди, замыслившие развод, не заказывают алюминиевые рамы и ставни для окон дома на пятнадцать комнат.

Это мой бизнес: я продаю алюминиевые рамы и ставни, иногда — душевые кабинки. И я не соврал, Герб как раз купил для своего пятнадцатикомнатного ковчега, который он зовет домом, тридцать семь оконных комплектов «Флитвуд», а это люксовая модель — лучшая из тех, что мы продаем.

— Если муж и жена едят по отдельности, это как раз верный признак, что семья распадается, — не сдавалась жена.

— С каких пор ты стала экспертом по их гастрономическим привычкам? — удивился я.

— Это вышло случайно. Вчера я собирала деньги на благотворительность. — Вчера было воскресенье. — Зашла к ним, а Шейла и девочки как раз обедали. Без Герба.

— Так, может, его просто не было дома? Может, у человека дела?

— Я так и подумала. Но потом, по дороге в следующий дом, я прошла мимо их старого сарая. Ну, знаешь, где они хранят дрова и садовый инвентарь.

— Ну и?

— И там сидел Герб. На каком–то ящике. На коробке побольше стояла его тарелка, он обедал, понимаешь? Обедал в сарае один. Я в жизни не видела человека несчастнее.

На следующий день Кеннард Пелк, заслуженный деятель «АВ» и шеф нашей полиции, зашел ко мне — посетовать на дешевые зимние рамы, которые он покупал у другой компании. Эта компания уже давно прекратила свое существование.

— Створки заклинило напрочь, а ставни совсем проржавели, — сказал он. — Алюминий покрылся какой–то синей дрянью вроде сиропа.

— Да, приятного мало, — посочувствовал я.

— Вот я к тебе и пришел. Больше вроде бы некуда.

— С твоими–то связями? Ты мог бы запросто выяснить, в какой тюрьме сидят жулики, всучившие тебе эти рамы.

Я согласился зайти к нему и посмотреть, что можно сделать, но только после того, как мы с ним договорились, что моя фирма не отвечает за всю оконную индустрию.

— Я отвечаю только за те окна, которые продаю сам.

А потом он рассказал мне о странном случае, произошедшем прошлой ночью. Было два часа ночи. Кеннард уже ехал домой на своей полицейской машине. И тут он заметил, что в сарае у Герба Уайта горит свеча.

— Ты ж понимаешь, у них дом на пятнадцать комнат, не считая сарая, — рассказывал Кеннард, — а живут они там вчетвером, ну… впятером, если считать собаку. И какой нормальный человек будет торчать в сарае в такое время? Я и подумал, может, там воры?

— Да там красть–то нечего, кроме флитвудовских окон.

— Я полицейский, — резко проговорил Кеннард. — И должен следить за порядком. Это мой долг. В общем, подкрадываюсь я к окну, заглядываю внутрь и вижу такую картину: Герб лежит на полу на матрасе. Рядом — бутылка ликера, стакан и свеча в пустой бутылке. И Герб читает журнал при свече.

— Сразу видно — суперсыщик…

— Он меня заметил, поэтому я подошел ближе, чтобы он меня узнал. Окно было открыто, я сказал ему, что хотел выяснить, кто в сарае. Он ответил: «Робинзон Крузо».

— Робинзон Крузо?

— Да. Это такой сарказм, — сказал Кеннард. — Он вообще был не рад меня видеть. Еще спросил, всех ли «Анонимных воздыхателей» я привел с собой. Я сказал, что не всех. Потом он спросил, правда ли, что дом человека — его крепость, или, по мнению полиции, это уже устаревшая информация.

— А ты что сказал, Кеннард?

— А что я мог сказать? Застегнул кобуру и поехал домой.