Табак

– Я же просил министра! – Борис вздохнул и сделал скорбное лицо. – Подержим его, говорит, месяца два, в воспитательных целях… Почем я знал, что так получится?!

– Нет тебе никакого оправдания! – воскликнула мать сквозь слезы.

– Довольно об этом! – сурово проговорил Павел. – Мама, ложись спать! Мы с Борисом еще немного поболтаем… Иди, иди, ведь ты обещала!

После ухода матери тон разговора резко изменился. Борис снова налил себе коньяку, и Павла это вывело из терпения.

– Хватит наливаться! – гневно бросил он. – Что это за безобразие! С пьяным я разговаривать не буду.

– С пьяным?… – Борис злобно смотрел на брата. – Кто тебе сказал, что я пьян? Это тебе только кажется, потому что ты босяк и ни черта не понимаешь в хорошем коньяке.

– А тебя в нем научило разбираться твое богатство?

– В нем и во многом другом, чего ты еще не видел… А когда увидишь, будешь более высокого мнения о богатстве.

Борис снисходительно похлопал брата по плечу и закурил сигарету.

– Так, значит, ты стал нелегальным, а? – ухмыляясь, проговорил он, развалившись на стуле. – И наверное, числишься в главарях так называемого Отечественного фронта? Интересно, что это за шайка? У вас всегда какая-то туманная терминология.

– Поймешь ее, когда придется отвечать перед судом народа.

– Но очень возможно, что всех вас перевешают раньше, чем вы учредите этот суд.

– Поздно уже, братец! – На лице Павла заиграла суровая усмешка. – Весь народ поднялся против вас, а Германия стремительно катится к пропасти. Тебе ясно положение? Не прикидывайся спокойным.

Борис опять содрогнулся от холодного ужаса.

– Я не прикидываюсь! – сказал он примирительно. – Я просто хотел посмотреть, до чего дошел твой фанатизм.

– Значит, ты хочешь испытать мое терпение? Но это опасно.

– Что?… Застрелишь меня, что ли? – усмехнулся Борис.

– Нет, но могу потерять всякое желание спасать твою шкуру. А это было бы тяжелым ударом для матери. Я прав?

– Прав, прав! Смотри, до чего мы дожили! Но в сущности, зачем ты попросил маму устроить нам эту встречу?

– Ты можешь оказать нам одну услугу?

– Какую? – с тревогой спросил Борис.

– Один наш товарищ сидит в тюрьме и приговорен к смерти.

– Ну и?…

– Надо отменить приговор или хотя бы отложить казнь.

– Дело нехитрое! Как его зовут?

– Блаже Николов.

– Знаю его… Во время большой стачки он семь потов с меня согнал.

– Ты об этом не вспоминай.

– Да, конечно, не буду.

– Если спасешь его от виселицы, можешь быть спокоен за себя… Тебе это зачтется.

– Договорились. Завтра же начну действовать.

– Как можно скорее!.. Теперь другое: я хочу посмотреть твою виллу в Чамкории.

– Зачем?

– Мне она кажется очень удобной для переговоров, которые мы собираемся начать с некоторыми проанглийскими кругами.

– С проанглийскими кругами?…

– Они, видимо, решили прощупать почву.

– То есть как «они»?

Борис помрачнел.

– Хотят обменяться мнениями, – объяснил Павел. – Если согласятся с нашей программой, то добро пожаловать и Отечественный фронт!

– А я почему об этом ничего не знаю? – В голосе Бориса звучал гнев.

– Наверное, скрывают от тебя. Считают тебя германофилом.

– Вот как?… Ты знаешь, что я член Коронного совета?… Знаешь, что его величество держит меня как глубокий резерв на случай переговоров с англичанами? Знаешь ли ты, что я…

– Знаю! – Павел с досадой махнул рукой. – Но его величество думает, что еще рано закидывать к нам удочку, чтобы спасать династию и свою шкуру. Кроме того, ни у кого нет к тебе доверия. Рабочие и крестьяне тебя ненавидят, англичане знают, что ты ведешь двойную игру, да и немцы о тебе не лучшего мнения…

Борис не ответил. Нижняя челюсть у него отвисла и рот перекосился.

– Слушай! – Голос Павла стал еще более жестким. – Имей в виду и другое! Не думай, что ты выслужишься перед немцами или союзниками, если выдашь меня властям… Но если ты все-таки па это пойдешь – знай, что жить тебе останется лишь несколько часов. И мать будет презирать тебя всю жизнь… Это тебе тоже ясно?

Борис все еще сидел с перекошенным ртом. На лице его застыло беспомощное идиотское выражение. «Совсем пропащий человек…» – не без грусти подумал Павел.

– Погоди, братец!.. – Борис пытался взять себя в руки, но в голосе его звучал страх. – Конечно, я тебя не выдам! Разве можно?… Глупости это… Ведь… немцы… проигрывают…

– Конечно, проигрывают! – рассмеялся Павел. – Пошли их ко всем чертям.

– Постой!.. – запинаясь, продолжал Борис. – Мне надо… выпить коньяку… Я так взволнован…

– Выпей!.. Жизнь твоя действительно висит на волоске.

– Но я все сделаю… Вы не ликвидируете меня, правда?

– Если будешь молчать и спасешь Блаже. Кроме того, не забудь о вилле. Оставь ключ маме.

– Все… все…

Павел взглянул на часы и поспешно встал. Пора было идти. Привычным движением он нащупал револьвер в заднем кармане брюк и протянул руку Борису.

– Ну, прощай!.. Я ухожу.

– А вы… меня не ликвидируете?… Нет?

– Если не будешь делать подлостей.

– Это правда?… Правда?

Павел снова почувствовал, как его угнетает состояние Бориса.

– Успокойся наконец, черт побери! – воскликнул он. – Ну и трус же ты!.. Глядеть на тебя противно.

И Павел быстро вышел из комнаты.