Табак

Генеральный директор замолчал, мысленно подыскивая новые сокрушительные доводы. Инспектор труда закончил парусную лодку и начал рисовать теннисную ракетку. Если дело кончится пятью процентами и фирмы дадут ему обещанное вознаграждение, он проведет лето в Варне не хуже какого-нибудь богача. Молчание его недвусмысленно показывало, что в принципе он согласен с директором. Однако, если рабочие будут упорствовать и стачка поставит под угрозу качество табака, он предложит, как было условлено, повысить плату на десять процентов, чтобы в конце концов стороны согласились на повышение от трех до пяти процентов. Но это может произойти не раньше чем во вторую или третью встречу. Социал-демократы и беспартийные также молчали, ожидая, чтобы директор высказался до конца. Они не хотели возражать резко, та?; как боялись, что их обвинят в коммунизме, и от всего сердца желали, чтобы фирмы согласились на десять процентов. Только Блаже осмелился взять слово.

– Сдается мне, что между вашими и нашими заботами разница немалая, – гневно заметил он. – Не смешивайте их и не думайте, что перед вами дураки!

Генеральный директор на мгновение смутился.

– Что? – переспросил он. – Что вы хотите сказать?

– Просто я говорю, что мы не настолько глупы, чтобы слушать подобную ложь, – твердо продолжал Блаже. – Если бы торговля табаком шла плохо, капиталы сразу были бы переведены в другой сектор. Фирмы работают ради собственных прибылей, а не ради рабочих. Если бы они думали о нас, наши дети не болели бы туберкулезом и мы но устраивали бы стачек… Следовательно, все, что вы только что сказали, – неправда.

– Значит, вы продолжаете провоцировать?! – возмущенно воскликнул генеральный директор.

– Я не провоцирую, – спокойно возразил Блаже. – Но вы утверждаете, что заботитесь о наших женах и детях, а это сплошная выдумка, которая нас только раздражает.

Лицо у генерального директора покраснело от внезапного припадка ярости, какие случались с ним очень редко, и вены на его висках вздулись.

– Слушайте! – крикнул он еще раз, с силой ударив по столу. – Замолчите немедленно.

– Не вижу оснований молчать. Мы тут собрались, чтобы вести переговоры.

– Именно! А вы эти переговоры саботируете.

– Просто я отвечаю на ваши неверные утверждения.

– Замолчи ты!.. – грубо крикнул инспектор труда.

Наступило молчание, и все поняли, что переговоры провалились. Блаже повернулся к инспектору и сказал с улыбкой:

– Господин инспектор, благодарю вас за арбитраж.

– Это уж слишком! – Голос генерального директора снова стал спокойным и сухим. – Склады принадлежат фирмам, и фирмы будут определять плату рабочим. А у вас в свою очередь свободный выбор: хотите – поступайте на работу, хотите – пет. Фирмы не будут увеличивать поденную плату. Если вам это не нравится, уходите со складов и не отвлекайте меня глупостями!..

Затем он повернулся к инспектору и проговорил небрежным тоном:

– Считаю встречу оконченной.

Снова наступило молчание. Господин генеральный директор «Никотианы» начал складывать свои бумаги в портфель. Делегаты беспомощно заморгали, невольно глядя на Блаже. Тогда он громко сказал:

– Господин инспектор! Завтра все табачники в стране объявят стачку.

В этот день Симеон проснулся рано, измученный кошмарными снами и неотступной мыслью о предстоящих событиях. Он вошел в городской стачечный комитет вместо Шишко, которого отстранила полиция после аннулирования выборов, проведенных на первом рабочем собрании. Стачку должны были объявить в это утро в четверть девятого, после того как рабочие соберутся па складах. Насчет этого он получил телеграмму накануне и до вечера успел проинструктировать всех ответственных по нелегальному профсоюзу.