Табак

Виктор Ефимович поставил поднос на столик, торопливо чиркнул спичкой и поднес ее Ирине. Движения у него были неловкие и неуклюжие, потому что Костов под страхом увольнения запретил ему пить среди дня и от вынужденного воздержания у бывшего хорунжего мучительно дрожали руки. Но все же Виктор Ефимович был доволен и виллой, и безоблачными, лазурными днями, и приятной возможностью любоваться красивыми женщинами. Все это напоминало ему молодость и последние дни армии Врангеля в Крыму. Он пододвинул к Ирине два шезлонга и спустился в сад, чуть-чуть опьяненный тем, что смог ей услужить.

На веранду вышел Костов. Он был в брюках из фланели табачного цвета и серебристо-сером свитере, защищавшем от вечерней прохлады.

– Получена телеграмма!.. – сказал он.

– Какая?

– Очень приятная!.. Завтра прибывают немцы, а с ними Зара… Лихтенфельду еще не надоело таскать ее за собой. Вы согласитесь показываться вместе с ней в дансинге?

– Я не имею права ее чуждаться, – негромко заметила Ирина.

– Почему?

– Потому что у нас с ней одинаковое положение в обществе.

– Нет, вы несравнимые величины, – сказал эксперт, переводя глаза с прекрасного лица Ирины на разбросанные по столу медицинские журналы, – Борис решил пригласить и Зару, чтобы не давать ходу мелким фирмам.

Он сел на стул и закурил.

– Не понимаю, какая связь между Зарой и мелкими фирмами?

– Зара – довольно дорогое вино, а у Лихтенфельда ничего нет, кроме жалованья от концерна, а потому щедрым он быть не может… Но он может угождать ей, постоянно твердя фон Гайеру о том, что мелкие фирмы плохо обрабатывают табак, и даже преувеличивая недостатки их товара… Теперь вам ясно?

– Да, – глухо проговорила Ирина.

– Шеф у меня – человек незаурядный, – продолжал Костов. – Вряд ли другой такой когда-либо рождался на свет… Он с таким нетерпением ждет немцев, что я начинаю подозревать, уж не собирается ли он воспользоваться и вашей помощью.

– Что вы хотите этим сказать? – резко спросила Ирина.

– Фон Гайер вам нравится, – откровенно ответил Костов.

– Допустим! Но что из этого?

– Он тоже к вам расположен.

– Вы, должно быть, не пожалели времени па наблюдения.

– Я наблюдаю прежде всего за делами «Никотианы»… Положение фирмы далеко не блестящее. Лихтенфельд проболтался Заре, что фон Гайер собирается сократить поставки «Никотианы» на одну треть, чтобы бросить кусок мелким фирмам придворных, которые теперь стараются вовсю по политической линии. Но фон Гайер может отказаться от своего намерения, если вы его… так сказать… разубедите.

Эксперт оборвал речь на полуслове. Темный румянец залил лицо Ирины. Руки ее невольно стиснули подлокотники кресла.

– Не браните меня! – поспешно продолжал Костов. – Дело обстоит не так, как вам кажется на первый взгляд… Всего можно добиться обыкновенным разговором. Фон Гайер – довольно своеобразный человек. Я хочу сказать, что у него нет склонности к вульгарным приключениям и он вас искренне уважает.

Она ничего не ответила. Заря угасала, но в наступающих сумерках лицо Ирины все еще казалось ярким. Она была в чесучовом платье с короткими рукавами. Золотистый загар на ее лице приобрел медно-красный оттенок, от округлых плеч и высокой груди веяло здоровьем.

– Вы кончили? – спросила она вдруг.

– Нет, – ответил эксперт. Он закурил новую сигарету и приготовился было продолжать, но вместо этого проговорил с досадой: – Тише!.. Шеф идет.

На веранду ленивой и разболтанной походкой поднимался Борис с зажатой в зубах сигаретой. Он был в брюках от будничного костюма и цветной рубашке с отложным воротником и засученными рукавами. Его пренебрежение к одежде – Борис никогда не задумывался над тем, как лучше одеться, – особенно бросалось в глаза, когда рядом был элегантный Костов. Генеральный директор уже не казался молодым человеком. Глаза его запали еще глубже, а в мрачном взгляде, который некогда очаровал Ирину, теперь сквозили подозрительность и сварливость. Восемь лет у руля «Никотианы» не прошли для него даром.

– Все флиртуете? – проговорил он, усевшись рядом с Ириной и немедленно наливая себе коньяку.

– Неужели это начинает тебя задевать? – заметила Ирина.

Костов глазами посоветовал ей держаться спокойнее.

– Опасный тип! – продолжал Борис, показывая рюмкой на эксперта. – Плюнет и разотрет, а женщинам это очень нравится.

– Здорово вы меня раскусили, – промолвил Костов.

– Что бы там ни было, а шевелюре вашей я завидую, – продолжал приставать Борис, посматривая на эксперта.

– Это парик, – отозвался Костов.

– Вы хотите сказать – красиво, как парик. – Борис провел рукой по намечающейся плеши на темени. – Одолжите-ка мне какой-нибудь из своих бесчисленных флаконов.

– Вам они ни к чему, – ответил эксперт. – «Никотиана» оставляет вам слишком мало времени, чтобы думать о своей внешности и о женщинах.

– Значит, на меня опять поступили жалобы!.. – Борис с усмешкой взглянул на Ирину. – А что станет без меня с «Никотианой»?

– То же, что и под вашим руководством!.. Она превратится в захолустный филиал Германского папиросного концерна.

– Но ведь именно этого мы стараемся избежать!

– От старанья до успеха далеко.