Та, которую я люблю

Рассказывал Михаил Григорьевич. Видимо, дело было в том, что не очень знали, на какие кнопки нажимать, тыкались вслепую, смотрели всё подряд и ничего особо не видели. А потом Паша, взломавший переписку Вероникиной секретарши в контакте, узнал кучу интересных подробностей – про её связь с Емельяновым, в первую очередь. Потом ломали уже Емельянова, и некоторых других, воровали его телефон, да чего только ни делали.

Недолюбова не трогали – пусть сидит на жопе ровно и не беспокоится, это во-первых, и отец недвусмысленно сказал – без него не разговаривать, это во-вторых.

В общем, вырисовалась следующая схема. Машина отправлялась в рейс, а по дороге заезжала куда-нибудь и отвозила что-нибудь помимо основного груза. Это были краденые вещи, сомнительный антиквариат, иногда документы, иногда наркотики. Этакая ещё одна служба доставки внутри транспортной компании – доставка сомнительных грузов, которые нельзя перевезти официально. Да, Недолюбов, да, Емельянов, подручными Емельянова на местах были начальники смен Яковлев и Беленький. Далеко не все водители были в курсе, что именно происходит, часто из двух напарников в курсе был только один, например, с Чернышовым и Куркиным было именно так. Куркин знал всё, а Чернышов – ничего.

С запчастями же Руслан Петрович Яковлев резвился по собственному почину, без ведома Недолюбова.

В итоге решили, что в пятницу отец навестит Недолюбова, а Вик, Майк и Михаил Григорьевич составят ему компанию.

Поехали с утра. Отец позвонил, предупредил – мол, ставь чайник, едем в гости. Тот удивился – почему с утра-то – но отец отшутился как-то, не то про «с утра выпил – весь день свободен», не то ещё про какую ерунду.

Недолюбов, оказывается, всю жизнь жил в центре, на соседней с отцовской квартирой улице. Немудрено, что они с отцом так или иначе всю жизнь тусили.

Дверь открыл сам, пригласил заходить. За стол тоже пригласил. Только в комнате, где был нормальный свет, стало видно, как он сдал за тот почти месяц, что Вик его не видел – с корпоратива. Кожа и кости.

– Что-то ты, Гена, не похож на человека, который счастливо живёт на доходы от проданного успешного бизнеса, – покачал головой отец.

– Живу – и ладно, – махнул рукой тот. – Располагайтесь да рассказывайте, какая нелёгкая вас с утра пораньше всех четверых принесла. Чует моё сердце – про тот самый бизнес и будете говорить, иначе с чего бы молодняк с собой притащили?

Молодняк, то есть братья Ледяные тридцати семи и тридцати восьми лет соответственно, переглянулись и пожали плечами.

– Так вот, Гена, хотим послушать, что за херню собачью ты мне продал, – ласково сказал отец.

– Что ты хотел, то и продал, – усмехнулся Недолюбов. – Гарантийных обязательств, что будет работать, не давал, уж извини, ты сам бил себя в грудь, что у тебя-то всё непременно заработает, такой ты крутой, и дети у тебя такие же. Неужели не справились?

– А ты, Гена, не смейся раньше времени. Шарашкину-то контору твою именно дети раскрутили, – встрял Михаил Григорьевич.

– Какую шарашкину контору? – вытаращился Недолюбов.

– А такую. Подпольную твою службу доставки неучтённых грузов, – сощурился отец. – И Емельянова твоего, и всех его подручных.

Недолюбов молчал. Выпил чай из чашки.

– Нашли-таки.

– А ты думал, Гена, мы совсем идиоты? – отец снова говорил ласково. – Ещё не вполне. Рассказывай давай, на кой хер тебе это понадобилось.

– Деньги, – пожал тот плечами.

– А заработать – кишка тонка?

– Так тоже заработать. Только быстрее. Детям нужны были квартиры в Москве. Про детей ты, думаю, понимаешь.

– А сами дети – безрукие или безголовые? – нахмурился отец. – Помочь – я понимаю. Но полностью сделать – не уверен. Даже то, что это девчонки, не сильно-то понятно. Они же у тебя обе нормально замужем?

– У Ленки муж разорился, на её шее сидит почти год. А Танюха сама от своего ушла.

– Ушла – так чего к себе не забрал? И тебе повеселее, и ей не думать, на что жить!

– Это ты так считаешь, а она из Москвы обратно сюда уже не поедет. И внуков уже скоро в вузах учить. Сам понимаешь, сколько там это стоит. Вот вырастут твои старшие – увидишь, если не понял ещё.

– Мои старшие сами уже так деньги зарабатывают, как я на старости лет не умею, – усмехнулся отец.

Вик с Майком переглянулись с улыбками, но тут же встряхнулись и стали слушать дальше.

– Тебе виднее. Ну да, я связался с криминалом и неплохо на том заработал. Тебе того же не желаю – у тебя свои пути. Ну да, мы когда-то с тобой спорили, что обойдёмся без этого, можешь считать, что выиграл. А мне уже без разницы.

– Чего это тебе без разницы? – не понял отец.

– Видишь, на что я похож? Правильный ответ – на скелет. А скоро совсем им и стану. Мне сказали – максимум до Нового года, а то и раньше.

– Рак? – догадался отец.

– Он, родимый, – кивнул Недолюбов. – И когда установили, было уже поздно метаться. После того, как диагноз поставили, я и согласился тебе всё продать. Потому что похрену. Компания так или иначе в хороших руках, девкам денег я сделал, сколько смог, Женечка уже на том свете, а остальное без разницы.

Женечкой, Евгенией Александровной, звали жену Недолюбова.