Та ещё штучка

- Мне все равно, с кем договариваться! – выкрикнула я им обоим. Вытянула руку вперед, когда они оба шагнули ко мне. – На месте стойте. Я никого не обманывала. Всё, что вас обоих интересует, находится в этой сумке. Я не собираюсь ничего прятать и скрывать. Я хочу вернуть то, что Леша когда-то украл. И мне все равно, у кого из вас. Вы оба друг друга стоите. – Я переводила настороженный взгляд с одного на другого. Понимала, что нахожусь в заведомо проигрышном положении, и мне, по сути, нечего противопоставить ни одному, ни другому, не говоря уже о том, чтобы им двоим. Если Рудаковский с Соболевским только переглянутся, и решат вместе играть против меня, мне точно не спастись. Поэтому я торопилась эту комедию закончить. Взяла и кинула сумку на пол, со всей силы пнула ее ногой по направлению к ним. – Там всё. По твоему, Саша, списку, можешь проверить. Забирайте.

Наверное, я никогда не забуду их глаза в этот момент. Оба с такой жадностью уставились на сумку с драгоценностями, ещё не видя их, что мне захотелось поморщиться от пренебрежения. Неужели можно так любить пустые, бездушные камни? Сколько бы они там не стоили?

Не знаю, чего я ждала, когда швырнула им сумку. Что мужчины начнут со мной договариваться, обсуждать, что мне придется упрашивать их, меня отпустить, но чего я совсем не ожидала, так это того, что два взрослых мужика вдруг кинутся вперед, расталкивая друг друга локтями, спотыкаясь и отпихивая друг друга. Кто-то из них первым споткнулся, они оба повалились в пыль, и все равно пытались первым дотянуться, схватить, отобрать. Я в замешательстве наблюдала за ними, слушала их ругательства и угрозы в адрес друг друга, а потом поняла, что зря теряю время. Что мне нужно бежать прочь. Доказывать мне нечего, ни одному, ни другому. Я поступила честно, отдала всё, что требовали. Не пыталась юлить, обманывать, улизнуть из города с чужими сокровищами. Надеюсь, в этих двоих также достанет чести не предъявлять мне в дальнейшем никаких претензий.

Я уходила и оглядывалась. Видела, как двое взрослых мужчин рвут друг у друга из рук сумку. Конечно, если бы случился киношный казус, сумка бы порвалась и драгоценности, сверкая и дразня, посыпались на грязный, пыльный пол, это стало бы весьма символичным. Но этого, конечно, не случилось, и Соболевский с Рудаковским от души мутузили друг друга. Думаю, именно этого им хотелось многие годы. Не только завладеть царскими бриллиантами, а от души набить друг другу морды. Я им эту возможность предоставила.

Я смотрела, смотрела, сосчитала про себя до пяти, а потом отвернулась и поспешила прочь. Чувствуя невероятную легкость в душе. Сумки на моем плече не было, и мне казалось, что мои ноги вот-вот отстанут от земли, и я взлечу. А в голове крутилась лишь одна мысль: я свободна.

Я свободна, мой сын свободен.

У меня нет драгоценностей, счетов в банке, денег… По крайней мере, больших. А на те деньги, что остались, мне нужно устроить дальнейшую жизнь своей семьи. Но теперь мне не страшно. Все проблемы кажутся такой ерундой. Я со всем непременно справлюсь.

Я правильно рассудила. Каждый остался при своём.

Филатов тоже должен быть доволен. У него пароли и коды от всех Лешкиных счетов, он не просчитался. Я думала об этом, но никакого недовольства по этому поводу не испытывала.

- Верни мне сына.

Это всё, что я ему сказала, когда позвонила. А он ответил на мой звонок и молчал в трубку. И я повторила:

- Верни мне сына. Он тебе больше не нужен.

- Сима, что ты натворила?

- Натворила? – удивилась я. – Ничего. Я все исправила.

- Я просил тебя оставаться в гостинице.

Я сидела на скамейке в сквере, погода, как по волшебству, исправилась. Ветер стих, выглянуло солнце, сразу стало теплее. Я сидела на скамейке и щурилась, наблюдая за толстыми голубями, что, воркуя, гуляли по площадке перед фонтаном.

- Где ты?

Я огляделась.

- Где-то в Москве. Гуляю.

- Ты гуляешь? – неожиданно рыкнул он.

- Я отдала тебе документы на банковские счета, - сказала я ему. – Это плата за возвращение моего сына.

- Ты с ума сошла. Сима, ты сошла с ума.

Я опустила глаза. И призналась:

- Я бы хотела ошибиться, Ваня.

- Ты ошиблась. Ты слышишь? Ты ошиблась!

Я помолчала, вслушивалась в его твердый голос, а потом сказала ему всего одно слово:

- Докажи.

ЭПИЛОГ.

- Поверить не могу, что я этим занимаюсь, - бубнил Филатов.

Между прочим, с самого утра бубнил. Слушать это было утомительно. Я на Ваню взглянула, многозначительно, и отвернулась. Говорить ему ничего не стала.

- Чтоб ты знала, то, что мы делаем, противозаконно.

Я вздохнула. Странно было об этом даже говорить, но порой Иван Олегович становился истинным представителем своей профессии, то есть, настоящим занудой. Проповедующим букву закона. Вот как сейчас.

Я посмотрела на Ваню, потом кинула взгляд в зеркало заднего вида, на людей, что сидели позади нас. Развела руками.

- Кого в этой машине это пугает?

- А, по-твоему, никого? Михалыч, тебя не пугает?

- Ну, - услышала я мрачный голос за своей спиной, - во-первых, Серафима Михайловна обещала меня озолотить, в благодарность. А, во-вторых, мы как бы делаем доброе дело. Да?