Та, что всегда с нами

- Гарри, мальчик мой, посмотри на меня. Ну же! - говорил этот человек. Враг, безусловно, потому что друг не стал бы разделять их. - Что с тобой? Нужно зелье? Гарри… - цепкие пальцы больно схватили подбородок и резко развернули его лицо.

Поттер вскрикнул. В лицо вдруг ударил яркий свет. Но преодолев боль, он все же рассмотрел того, кто сейчас яростно тряс его, пытаясь привлечь к себе внимание.

- Салазар! - вскрикнул он. Вдруг замутило. Вывернувшись из крепкой хватки, молодой человек оказался на четвереньках. Его вытошнило. На мгновение разум прояснился. Все стало настолько ясно, что даже смешно. Он успел схватить любовника за руку и сообщить:

- Амортенция… Грейнджэр…

После чего разум неожиданно снова помутился. Сознание затопили странные образы и воспоминания никогда ему не принадлежавшие. Снова полыхали костры инквизиции. Чума бежала по Европе вместе с крысами. А над Хиросимой возвышался ядовитый гриб. Тьма, которой он так долго сопротивлялся, полагаясь на свою магическую силу, воспользовалась его слабостью и вырвалась на волю, поглотив Главу Темного Ордена полностью.

Гарри упал в обморок и уже не видел, что происходило в Большом Зале. Он не знал, что как только потерял над собой контроль, сила хлынула из него щедрым потоком, жаля и лаская, подчиняя и отвергая. Любой, кто еще не верил, что Гарри Поттер сильный волшебник почувствовал это на собственной шкуре. Светлые Рыцари, которых впрочем было в зале всего четверо, испугано творили защитные барьеры. Они были молоды, не опытны и никак не ожидали испытать на себе вышедшую из-под контроля силу Главы Темного Ордена. Все молодые Рыцари Темного Ордена, кроме неожиданно проявившего стойкость Блейза, попадали на колени, чувствуя тоже почти забытое противоестественное удовольствие, как и в день принятия Гарри в Орден.

Салазар поспешил подхватить любимого на руки и утащил в свои покои. Он прекрасно понимал, что пока Гарри не преодолел любовное зелье, ему понадобиться рядом тот, кого он любит по настоящему, а в том, что Господин его любит, Слизерин теперь не сомневался, как ни как, Поттер мгновенно забыл о влюбленности к Грэйнджер, стоило ему только посмотреть Салазару в глаза.

Долохов - Локонс остался в Зале. Кто-то должен был проконтролировать ситуацию. Все-таки из-за этой выходки маггловской девчонки Светлые Рыцари теперь точно знали, кто именно возглавляет Темную сторону. Нужно было проследить, чтобы эта информация не пошла дальше по Светлым инстанциям.

Учителя тем временем приходили в себя от шока. Слово «Амортенция» слышали почти все в Большом Зале. Людям было немного не по себе. Любовные зелья не были редкостью, однако вышеупомянутое было из разряда запрещенных. От правильно сваренной Амортенции не было противоядий, ее нельзя было определить или перебороть. Единственное, что было помехой действию этого любовного напитка - истинная любовь. Все прекрасно видели, как Гарри потянулся к Гермионе, и как все прошло, едва он увидел профессора Саливана. Непонятной оставалось только болезненная реакция мальчика на Амортенцию.

- Возможно, у Поттера аллергия на некоторые ингредиенты,- как бы про себя пробормотал Снейп, однако коллеги услышали и приняли информацию к сведенью.

Профессор МакГонагалл решительно поднялась, и укоризненно взглянув на Гермиону, манящими чарами призвала к себе кубок, из которого пил Гарри. Директриса молча вышла, а за ней потянулись ее коллеги. Гермиона под пристальными взглядами других учеников всхлипнула и, прикрыв рот ладонью, в слезах выбежала из Зала. Рон, не медля, последовал за ней.

Гарри очнулся только к вечеру следующего дня. Он находился в спальне гриффиндорского декана. Сам Салазар дремал в кресле около постели. Весь его вид напоминал встрепанного воробья. Кажется, Слизерин переволновался. На коленях у мужчины лежала газета. Поттер прислушался к себе. Он чувствовал некоторую слабость, что-то неприятно крутилось в желудке, но в целом физическое состояние было оптимальным. Другое дело магическая сила. Ее юноша почти не чувствовал, все, чем Гарри на данный момент располагал, это мощь самой Тьмы, что означало, что даже на малейшее сопротивление ее воле он не способен. Не радующая перспектива.