Та, что правит балом

Разумеется, затея представлялась идиотской: четверо здоровенных парней в противниках, хорошо, если отделаюсь незначительными увечьями. Но послать Ника подальше было бы верхом неосмотрительности — как я уже говорила, по части злопамятности он числился в непревзойденных лидерах. Кончилось тем, что я, кляня Ника на чем свет стоит, потопала вслед за ним в ближайшую подворотню, на ходу обматывая пальцы носовыми платками и салфетками, позаимствованными в кафе. В подворотню за нами отправились все обитатели пивнушки, делая ставки, и, судя по всему, в нашу победу никто не верил, что, между прочим, правильно. Спасти нас могла только внезапность, поэтому я не спускала с Ника глаз. Как только мы вошли в подворотню, он молниеносно развернулся на левой ноге, правой заехал одному из противников в голову. Я зеркально повторила то же движение, и двое наших соперников рухнули на асфальт, так и не придя в себя до конца драки.

— Это не честно, бой еще не начался! — завопили наши оппоненты, чем очень удивили Ника.

— А кто говорил о честности? Бой без правил, а если кишка тонка, так и скажи.

Под громкое улюлюканье мы начали драку. Свою задачу я видела в следующем: измотать парня, пока Ник разделывается со своим врагом. Примерно так оно и вышло. Несмотря на хорошую выучку, пройденную у Дика, и присущую мне изворотливость, пару раз здоровяк все-таки смог достать меня, и я разозлилась. Злилась я на Ника, а досталось, разумеется, парню. Должно быть, ему нелегко было преодолеть некий барьер и обрушить на меня со всей силой кулаки-кувалды. У меня барьеров не было, оттого действовала я как машина, с завидным хладнокровием. Парень, который теперь в основном защищался, раздражал еще больше, потому что стало ясно: он не боец. А если так, то какого хрена лезешь? Особенно эффектным ударом Ник отправил своего противника в нокаут и позвал:

— Дорогая, тебе помочь?

— Обойдусь, — ответила я и обошлась. Парень рухнул на асфальт, а народ слабо зааплодировал.

Тут появилась милицейская машина, и зрители быстренько рассредоточились. Сердобольные граждане прихватили и наших противников, которые под дождем малость очухались.

— В чем дело? — гаркнул толстяк-капитан, появляясь из машины, но, узнав Ника, голос понизил.

— Ерунда, — ответил Ник, вытирая подолом рубахи разбитую рожу. — Хулиганы к девушке пристали, пришлось вмешаться.

— А-а-а… — протянул капитан в полнейшем недоумении, но поспешил оставить данную тему.

— Ну, как? — спросил Ник, когда мы двигали по улице в сторону моего дома. — Скажи, класс.

— Никита Полозов, ты придурок, — ответила я.

— Придумай что-нибудь новенькое, это я слышал раз двести.

— Ты законченный псих.

— Тоже не ново. А как насчет адреналина и прочего?

— Пошел к черту.

Ник замер, схватил меня за руку, а потом положил ладонь мне на грудь.

— Без дураков, скажи.., вот здесь отпустило, ведь так?

— Когда-нибудь тебе башку оторвут, — вздохнула я.

— Вот уж тебе будет радость! — Он засмеялся, а я неожиданно подумала, что Ник прав. Стало легче дышать, а злость и ненависть к миру вдруг меня оставили. — Да ладно, — отмахнулся он. — Если б не твое упрямство, ты бы согласилась, что в хорошей драке что-то есть. В такие минуты особенно остро чувствуешь, кто твой друг. Когда мы стояли спина к спине перед лицом опасности, разве тебя не переполнял восторг?

— От того, что мне сейчас нос сломают?

— От того, что твоя спина надежно прикрыта, — ответил Ник с ухмылкой, однако глаза его смотрели серьезно. — Нам следует практиковаться чаще, — весело закончил он.

Я только головой покачала. Конечно, Ник придурок, но вместе с тем было что-то в его словах, что заставляло задуматься. Может, я тоже спятила, как он?

Он взял мою ладонь в свою руку, а я сжала ее и посмотрела ему в глаза. Наверное, на самом деле все просто: он человек и он рядом, а вокруг пустыня и долгая-долгая мука, оттого, что мир не станет иным. И в этом мире мы сейчас были вдвоем, мы ненавидели друг друга, но долгие годы никого другого не было рядом, и ненависть стала мучительной и сладостной, словно любовь. И меня захлестнуло чувство общности, едва не заставив заплакать, чувство странного братства, так что на миг показалось, что нет у меня никого дороже, чем он.

— Белая горячка, — с прискорбием констатировала я.

— Ты обо мне или о себе? — весело спросил Ник.

— В комплексе.

— Что твоя Машка? — продолжил он. Вопрос мне не понравился, и я обдумывала, как бы втолковать Нику, что это не его дело. — «Я могу протянуть руку и коснуться тебя, но между нами пропасть, которую не преодолеет птица», — процитировал Ник, а я удивилась:

— Это что, стихи?

— Ага.

— Надеюсь, все-таки не твои?

— Слава богу, нет. Я увлекаюсь японской поэзией. Ну, так что, ты наконец поняла, что твоя безумная, я бы сказал — подозрительно страстная любовь к подруге не более чем иллюзия?

— Заткнулся бы ты, честное слово! — не выдержала я.