Та, что меня спасла

Не понятно, почему именно сейчас в голову лезут подобные мысли. Ей хорошо под тяжёлым взглядом Игоря. Он как удобный рюкзак: нигде не жмёт и не трёт, в самую пору, равномерно ложится на плечи. С ним можно идти вечно. Растворяться в этих глазах и не чувствовать ничего, кроме удовольствия.

– Помоешься? – голос у него завораживающий, словно звук тотемных барабанов. За ним хоть в пропасть.

– Да, – и смело в глаза. Долго и дерзко. Больше ни с кем Оля не позволяла себе вести себя так.

Игорь отводит взгляд первым, встаёт, приносит полотенце и свою футболку, и дежавю снова накрывает её с головой. Больше она никогда не будет унижаться. То, что случилось тогда, не повторится. Оля помнит, очень хорошо помнит, чем всё кончилось, и подвиг повторять ей не хочется. Ещё одного унижения не пережить.

Ванная не похожа на ту, из прошлого. Эта серая с золотом. Очень строгий и стильный дизайн. Пушистое полотенце – в держатель. И как откровение: Игорь в этой квартире один. Нет никакой женщины. Одна зубная щётка. Только мужской гель. Но Оля ни за что не спросит.

Она настроила душ погорячее, чтобы расслабиться, разомлеть после долгого и бестолкового, на её взгляд, дня. Пар поднимался к потолку. Сегодня можно отдохнуть и ни о чём не думать. А завтра всё вернётся. Обыденность. Серость. Вечно пьяная мать. Но сейчас нет ничего. Вычеркнуть на несколько часов и жить мгновением. Радоваться, если получится.

Он появился словно из ниоткуда – громадный мерзкий паучище. Полз по серому кафелю, перебирая лапками. Не бежал, а медленно, очень медленно дефилировал. И тогда Оля закричала. Взвыла как сирена. С места не могла сдвинуться, визжала, зажмурив глаза.

В дверь затарабанили.

– Оля, открой! Слышишь, открой дверь!

Она слышала, но боялась с места сдвинуться. Игорь тряс дверь, как разъярённый медведь-шатун. Сердился, угрожал, ругался. А она всхлипывала, прижав руки к груди, и боялась открыть глаза.

Дверь он взломал – вырвал защёлку. Сколько силищи-то, – подумалось ей.

– Живая, – кажется, он вздохнул с облегчением.

– П-паук, – мотнула головой на стену, но глаз не открыла.

Игорь выругался чуть слышно. Выключил воду. Мягкое полотенце упало на плечи, и только сейчас Оля поняла, что голая. Перед Игорем – в чём мать родила. А потом он подхватил её на руки – легко, словно она ничего не весила.

Оля обвила его шею руками – так естественно, будто всю жизнь делала это, и наконец-то открыла глаза. Твёрдый подбородок и губы – первое, что увидела. Затаила дыхание, замерла. Боялась дышать, чтобы не спугнуть миг, когда он вот так очень близко и не отстраняется.

А потом он улыбнулся. Ольга моргнула.

– Маленькая Оля боится пауков.

Губы его чуть подрагивали – Игорь всё же старался сдержаться, чтобы не обидеть. Но она всё же обиделась, рассердилась.

– Там не паук, а паучище с мохнатыми ногами!

– Ладно-ладно, – погладил он Олю по спине и запнулся. Его глаза встретились с её – и падение. Долго-долго, как в бесконечную пропасть. Она согласна, лишь бы это не заканчивалось.

Кто первым потянулся губами – неизвестно. Да и какая разница? Самый первый поцелуй. Первый в её жизни. С Игорем. И словно гора с плеч. Без разницы, что будет потом. Сейчас мир летел со скоростью звука вниз, проваливался, как легендарная Атлантида, уходил в океан вместе с городами и деревьями, мостовыми и фонарями.

Его дыхание. Язык. Вкус чая. Его щеки с порослью щетины под горячими пальцами и короткие волосы на затылке. Жаль, нельзя сжать в кулаке, подчинить этого большого и сильного мужчину хоть на миг.

Игорь кладёт её на большую кровать. Полотенце распахивается. Оля не делает попыток спрятаться или прикрыться, хотя от стыда вспыхивают щёки. А ещё от собственной дерзости. Сердце дрожит, как заячий хвостик – бьётся часто-часто. Хочется руками накрыть грудь, но вместо этого она снова встречает взгляд Игоря и тянет его за белую футболку на себя.

Он сопротивляется – стоит какое-то мгновение, как большой раскидистый дуб, а затем сдаётся, выдохнув шумно. Приникает к ней. Целует, гладит вершинки грудей пальцами, проводит пятернёй по телу – от шеи до низа живота.

Искры. Жар. Хочется выгнуться под его ладонями. Стонать. Распутно раздвигать ноги. Она пока не смеет, но наслаждается каждым прикосновением. Только бы не останавливался, только бы не отстранился, не бросил её на полпути.

Руки её несмело проходятся по литым мышцам. У Игоря тоже кожа горячая. И её несмелое касание, наверное, стало точкой невозврата, потому что он, Не Её Король, дрогнул. Ласки его стали интимнее, смелее. Поцелуи – откровеннее.

Она подстёгивала. И уже стонала, выгибаясь навстречу. Срывала футболку с его плеч. Игорь ей помогал. Забравшись под штаны и трусы, сжимала ладонями ягодицы – крепкие, каменные, освобождала твёрдый член, что рвался ей навстречу. Умирала от тяжести тела, что было ей желанно.

Всё казалось правильным и естественным. Он большой и сильный. Она маленькая и хрупкая, но Игорь был тем, кто подходил ей идеально – ни душа, ни тело не могут лгать или обманываться настолько.