Та, что меня спасла

– Есть множество способов надавить на человека. Найти рычаг или слабое место. Эд, хватит витать в облаках, возвращайся на землю, – дёргает он меня, вырывая в очередной раз из мыслей, от которых я не могу избавиться. Летом хочется думать об отдыхе, но никак не о делах.

– Сева, короче.

Мелехов закатывает глаза и наконец-то вполне доходчиво излагает свою мысль. На план это тянет плохо, но на альтернативный вариант – вполне.

– Я подумаю над твоим предложением.

– Лучше реализуй. Это вполне жизнеспособная и действенная схема. От пиявок надо избавляться.

– Пиявки, насосавшись крови, отваливаются сами. А это кровососы, которым всё мало и мало. Паразиты, которых сколько ни корми…

У меня есть ещё парочка-другая цитат и сравнений, но в мои нравоучения врывается телефонный звонок. В последнее время я ненавижу, когда кто-то звонит. Каждый звонок вызывает неосознанную тревогу.

Я смотрю на экран. Лада. Таина тётка просто так звонить не будет.

– Нам надо встретиться и поговорить, – заявляет она вместо приветствия. – Я уже прилетела. Где и во сколько тебе удобно?

То ли от волнения, то ли по каким другим причинам, она переходит на «ты», но сейчас абсолютно не до соблюдения правил хорошего тона.

– Это не терпит до завтра? – смотрю я на часы, прикидывая, как долго ещё не будет Таи и что я расскажу ей, когда она не застанет меня дома. Завтра здесь собирается тесный кружок родных и друзей. Лада тоже собиралась присутствовать. И встреча с ней на стороне сразу вызовет кучу ненужных вопросов.

– Нет. Это не то, что обсуждается на глазах у толпы.

Лада медлит, прежде чем добавить то, после чего я сам срываюсь с места и спешу назначить ей встречу:

– Ты будешь смеяться. А может, наоборот. Федя существует. И он – не мой отчим.

44. Эдгар

С Ладой мы встретились в парке. Издали её изящная фигура и тёмные волосы вводят в заблуждение: она похожа на Таю. Не внешне, а вот этими деталями в совокупности. Можно представить, какой будет моя жена лет через десять-двенадцать. Очаровательной. Правда, я бы хотел, чтобы в лице моей девочки не было ни столько серьёзности, ни усталости.

На улице жарко. Голубое небо падает на голову бездонностью. Ни облачка, ни пёрышка – только бесконечная синь разных оттенков. Лада обнимает себя за плечи, будто ей холодно. Но это лишь защитный жест – я вижу. Желание собраться с мыслями. А думы у неё тяжёлые, как отшлифованные мраморные плиты у фонтана.

– Пойдём, я напою тебя соком. Или чаем. Что захочешь. Здесь слишком неуютно для разговоров на серьёзные темы.

Она смотрит на меня немного испуганно и ошарашено – погрузилась в себя полностью. В последнее время я маньяк и постоянно просчитываю, какие позиции оказываются выгодными для похищения или выстрела, например. Ругаю себя последними словами. Как сказала бы Линка Синица – о чём думаешь, то и притягиваешь. И ужасно, что я перестал наслаждаться жизнью и хорошим солнечным днём, например.

– Твой папа гонщик? Не ждала тебя так быстро.

– У меня водитель из бывших. А сагу о папе ты лучше у моей родительницы расспроси. Узнаешь много интересного. У нас скелетов в шкафу не меньше, чем у вашего семейства.

– Со своими бы разобраться, – передёргивает она плечами, словно её знобит.

Мы устраиваемся поудобнее в ресторанчике, в закрытой зоне. Это хорошее место, я здесь бывал. Надеюсь, нам никто не помешает.

– Я немного издалека начну, – Лада водит пальцами по краю стакана, словно колдует. Наверное, это её успокаивает. – Я не стыжусь того, что сделала много лет назад, – смотрит она мне в глаза. – И признаюсь: если бы Настя не появилась так резко и не всплыла в связи с тем, что вышла за тебя замуж, она бы так и осталась неизвестной Таисией Прохоровой, сиротой, приживалкой при мерзкой тётке. Я не собиралась вводить её в семью. Не собиралась спустя много лет раскрывать тайну её спасения. Да, я присматривала за девочкой – и только. Получала отчёты от своего человека, нанятого за деньги – и это всё. Мне… достаточно было знать, что она живая и здоровая. Учится, добивается чего-то в жизни. Сама. У неё характер, есть сила воли. Она не слабачка. Породу в карман не засунешь, как ни крути. А Настя – дочь своего отца. Да и внучка своего деда, чёрт меня побери.

Лада судорожно втягивает воздух в лёгкие. Я понимаю, что она пытается успокоиться и не расплакаться у меня на глазах. Тоже не любит показывать слабость.

– Я понимаю тебя и не осуждаю. Возможно, поступил бы также, – хочу её немного приободрить, но Лада не нуждается в моей поддержке. У неё внутри – собственная шкала ценностей и именная гильотина для своих ошибок.