Т.4. Пожиратели огня

Обычай этот состоит в следующем: когда европеец и какой-нибудь туземец придут к соглашению «побрататься» между собой и произвести «обмен крови», то туземец уводит своего приятеля к своим единоплеменникам, в свою родную деревню, и церемония происходит между европейцем и отцом туземца, согласившегося побрататься с ним. Оба они, вооружившись шипом акации, делают себе довольно глубокий укол на руке повыше локтя и затем переплетают между собой эти руки так, чтобы оба укола пришлись непосредственно один на другом и чтобы кровь из раны одного смешивалась с кровью другого; затем каждый из двух прикладывает свой рот к ране другого и высасывает из нее несколько капель крови, которую и проглатывает. После этого европеец становится членом семьи туземца, отец его побратима становится его отцом, мать — его матерью, их дети его братьями и сестрами, словом, он в полном значении этого слова становится приемным сыном этой семьи и не только этой семьи, но и всего племени.

И не было случая, чтобы австралиец когда-нибудь погрешил против этого обета или изменил своему приемному брату в минуту опасности. Такой союз считается священным у всех австралийских племен.

Этот обряд был некогда совершен и над отцом Виллиго и канадцем, и теперь этот кровавый союз Дика с Виллиго являлся главной силой и главным оплотом наших путешественников против осаждающих их дундарупов; теперь они могли быть вполне уверены в преданности им нагарнукского вождя и его двух воинов, не опасаясь возможной измены с их стороны. От них теперь только и можно было ожидать спасения, так как они одни знали все военные хитрости и предательские штуки, на которые способны были туземцы. Кроме того, и вышеупомянутый обычай, равносильный закону среди австралийских племен, — не нападать, то есть не вступать в бой даже с самым незначительным по численности отрядом, если это нападение требовало многих жертв, также играл немалую роль в том, что наши путники до сего времени еще не расстались с жизнью.

После долгого и бурного совещания, очевидно, мнение старейших дундарупов восторжествовало, и решено было только оцеплять противников, чтобы помешать им уйти, а нападение отложить до наступления следующей ночи, когда окружающий мрак не позволит европейцам видеть, куда стрелять.

Круг осаждающих плотным кольцом окружал маленький отряд со всех сторон; куда ни глянь — мелькали черные курчавые головы дундарупов, и казалось совершенно невозможным, несмотря на всю опытность и хитрость Виллиго, чтобы ему удалось вызволить своих друзей из ловушки, в которой они очутились.

Оливье, осмелившиеся высказать вслух эту мысль, получил от Дика следующий ответ:

— Я глубоко убежден, что Виллиго как-нибудь вызволит нас, но как, этого сказать не могу; в настоящее время нам остается только положиться на него и ждать!

Таким образом, даже канадец — знаменитый Тидана, пробивающий головы, которого боялись дундарупы и все другие племена туземцев, равно как и лесные бродяги, и тот не знал, каким образом прорвать эту цепь туземцев, окружающих их со всех сторон.

— Меня смущает только одно, — заметил Дик по некотором размышлении. — Для меня совершенно ясно, что эти черномазые черти направлены на нас лесовиками с целью взять нас живьем. Между тем с сегодняшнего утра дундарупы ищут случая истребить нас!..

— Или же захватить нас в плен! — заметил Оливье.

— Одно другого стоит: захватив нас, они несомненно привяжут нас к столбу пыток; туземцы никогда не оставляют пленных в живых, так как при кочевом образе жизни пленных невозможно устеречь; они непременно сбегут, а каждый беглый пленник — лишний непримиримый враг. Теперь я вот чего не могу понять: если лесовики следят за нами, желая выведать нашу тайну о месте нахождении прииска, то зачем они натравили на нас этих черномазых? Ведь они меня достаточно знают, чтобы быть уверенными, что даже и у столба пыток я не выдам им своего секрета.

— Но, быть может, дундарупы преследуют нас против их воли.

— Нет, не думайте этого, мой юный друг!

— Вы видите, однако, Дик, что лесовики не показываются, тогда как им было бы так легко сравнять шансы туземцев; их, по словам Виллиго, человек десять, а нас ведь только четверо, хотя и с огнестрельным оружием!

— Да, но у нас шестиствольные револьверы, а у них простые одноствольные ружья!

— Это так, но на их стороне несколько сот дундарупов; это, кажется, с лихвой уравновешивает силы!