t

— Ты за телегой пришла? — спросил Т. строго. — Бери и езжай с Богом. А у меня дела.

— Да куда ж ты пойдёшь такой, — сказала Аксинья, косясь на коридорного. — Срам лапотный. Идём я тебе сапоги хучь дам старые.

— Уйди, Аксинья, — повторил Т. тихо, — потом.

— Не пей, Левушка! — запричитала Аксинья. — Хрястом-богом тебя прошу, не пей! Ты, как выпьешь, такой чудной!

Вскочив на лошадь, Т. вонзил в её бока скрытые под лыком стальные звёзды и, не оборачиваясь, понёсся по утренней улице прочь.

Засада ждала в трёх верстах за городом — у заброшенной лодочной станции, где от дороги ответвлялась ведущая к реке тропа.

Т. ощутил это инстинктом — никаких внешних признаков опасности не было. Вокруг полуразрушенного кирпичного барака с провалившейся крышей качались под ветром заросли бузины; полосатый шлагбаум на спуске к сгнившей пристани был поднят, рассохшаяся будка сторожа пуста — на всём лежала печать многолетнего запустения.

Подъезжая к станции, Т. постепенно сбавлял ход — и только поэтому успел остановиться вовремя. Над дорогой была протянута тонкая серая бечева, почти неразличимая на фоне земли. Она ныряла в заросли бузины под чёрной дырой окна в стене барака. Осадив лошадь, Т. отъехал на несколько шагов назад, словно раздумывая, куда направиться дальше — прямо или к реке.

«Понятно, — подумал он. — В окне, вероятней всего, ружьё, и бечёвка идёт прямо к курку. Система „остановись, прохожий“ — знаем… А Кнопф где-то рядом и смотрит на меня. Плохо, что он меня видит, а я его нет».

То и дело беспокоя лошадь поводьями, Т. заставил её нервно кружиться на месте, чтобы его труднее было взять на прицел. Одновременно он незаметно высвободил из стремени правую ногу и перенёс вес тела на левую.

— Господа, — крикнул он, — я чувствую, что вы рядом! Предлагаю обсудить происходящее! Господин Кнопф, поверьте, у нас с вами нет причин для вражды!

В кустах бузины произошло еле заметное движение. Т. мгновенно перебросил правую ногу через седло и сложился так, что его закрыл бок лошади. В следующую секунду из кустов пыхнули фонтанчики синего дыма и раздался грохот ружейного залпа. Стреляли из двустволок, картечью: одна из картечин оцарапала Т. руку. Лошадь попятилась назад, оседая на разъезжающиеся задние ноги, и тяжело повалилась в пыль.

«Вторая за два дня, — подумал Т., чувствуя волну холодного гнева, — какие же подлецы…»

Он распластался на земле за упавшей лошадью. Опять грохнул выстрел, и новая порция картечи с отвратительным чавкающим звуком шлёпнулась в лошадиный живот.

— Господа, — крикнул Т., — ещё раз призываю остановиться!

В ответ из кустов раздалась револьверная пальба.

«Отлично, — понял Т., — значит, ружей они не перезарядили. Теперь не медлить…»

Достав из-под рубашки несколько метательных ножей, он веером развернул их в руке.

— Господа, — закричал он, — напоминаю, я противник насилия! Я никому не хочу вреда! Я вижу перед собой только кусты, повторяю, только кусты! Сейчас я буду кидать туда ножи! Ножи очень острые, поэтому если там кто-то случайно прячется, просьба выйти до счёта три, чтобы я никого не поранил! Раз! Два!

Т. заставил себя выдержать короткую паузу.

— Три!

Немедленно вслед за этим он приподнялся и стал метать лезвия, чуть поворачиваясь после каждого броска. Четвёртый нож в кого-то попал — это стало ясно по полному боли крику. Морщась от презрения к себе, Т. бросил ещё два лезвия в то же место, и крик перешёл в хрип.

Из кустов снова стали стрелять, и Т. спрятался за лошадью. Как только стрельба стихла, он опять кинул несколько ножей. В этот раз он попал сразу в двоих. Каждый раз после крика боли он посылал в ту же точку ещё два острейших куска стали.

Из кустов по-прежнему хлопали револьверы — но выстрелы стали реже. Т. определил, что там осталось ещё трое.

— Господа, — крикнул он, — я в последний раз предлагаю прекратить! Хватит страданий и крови!

— Лицемер! — крикнул в ответ Кнопф.

Вынув из кармана ещё одну холодную стальную рыбу, Т. подкинул её на ладони и метнул на звук голоса. Кнопф взвыл.

— Негодяй! Вы проткнули мне икру! Вы за это ответите!

— Повторяю, — отозвался Т., — с вашей стороны было бы разумнее выйти из кустов!

— Если мы выйдем, — раздался голос одного из помощников Кнопфа, — вы гарантируете нам безопасность?

— Предатели! Трусы! — зашипел Кнопф. В ответ раздалась грубая брань.

— Я не причиню вам вреда! — крикнул Т.

— Вы обещаете?

— Обещаю. Я вообще никому не приношу вреда. Стараюсь, во всяком случае… Люди по неразумию вредят себе сами.

— Пока у вас остаются ножи, мы боимся! — объявил подручный Кнопфа. — Выбросьте их на дорогу! Только без обмана!

Через несколько секунд жилет с остатками метательного арсенала вылетел из-за трупа лошади и тяжело звякнул о дорогу.

— А стилеты? У вас ведь ещё должны быть стилеты?

— Верно, господа, — ответил Т., кое-как натягивая на голое тело испачканную в пыли рубашку. — Ваша осведомлённость поражает. Но и вы, пожалуйста, выкиньте свои револьверы. И не забудьте отобрать револьвер у Кнопфа.

В кустах произошла быстрая борьба, сопровождаемая причитаниями и всхлипами.