Т. 07 Пасынки Вселенной

— А разве этого словаря не хватит? — спросил Форд. — Я слышал, восьмисот слов хватает, чтобы выразить любую мысль.

— Доля правы в этом есть, — согласился Джонсон, — этого достаточно, чтобы объясниться в любой ситуации. Я отобрал примерно семьсот понятий — служебных и вспомогательных слов, чтобы на их основе смоделировать приемлемое для нас подобие языка. Но вот анализ смысловых тонкостей и оттенков придется отложить, так как их культуры мы почти не понимаем. Говорить на абстрактные темы с бедным словарем почти невозможно.

— Хрен с ними, — заявил Лазарь, — семи сотен слов мне за глаза хватит. Я не собираюсь им в любви объясняться или высокую поэзию разводить.

Утверждение, похоже, не было голословным. За две неделимногие колонисты освоили бэйзик-джок и довольно бойко объяснялись с туземцами. Еще в школах они приобрели определенные мнемонические и семантические навыки, и поэтому небольшой разговорный словарь освоили очень быстро, так как имели возможность часто общаться с туземцами. Конечно, и тут не обошлось без скандальчика: некоторые твердолобые тупицы считали, что это «дикарям» следует учить английский.

Джокайра же английским не интересовались. Это и неудивительно: к чему миллионам туземцев язык немногочисленной группы землян? К тому же «заячья губа» не позволяла им произносить верно звуки «м», «б» и «п» — а люди воспроизводили местные гортанные, свистящие, зубные звуки и щелчки с легкостью.

Лазарь был вынужден изменить свое отношение к джокайра. Со временем, когда колонисты привыкли к их внешности, они не могли не проникнуться к аборигенам симпатией. Такие гостеприимные, щедрые, дружелюбные; так стремятся во всем угодить! Лазарь особенно привязался к джокайра по имени Криил Сарлоо, бывшему вроде посредника между туземцами и колонистами. Среди своих соотечественников он занимал положение, приблизительно передаваемое сразу четырьмя словами: «отец-учитель-наставник-вождь». Однажды он пригласил Лазаря в гости в город джокайра, расположенный недалеко от колонии.

— Мои люди будут рады видеть тебя и чуять запах твоей шкуры, — сказал он. — Это будет к счастью, и боги будут довольны.

Похоже, Сарлоо без богов шагу ступить не мог. Но Лазарю до этого дела не было — к чужим верованиям он относился с равнодушной терпимостью.

— Я приду, Сарлоо, старина, — ответил он, — Я тоже буду рад.

Сарлоо усадил гостя в обычный для здешних мест экипаж — похожую на глубокую тарелку повозку без колес. Она бесшумно и быстро летела невысоко над землей, иногда касаясь ее и скользя по траве. Лазарь сжался на ее дне, а Сарлоо все прибавлял скорость, пока встречный ветер не вышиб слезу из глаз Лазаря.

— Сарлоо! — стараясь перекричать свист рассекаемого воздуха, крикнул он, — А как эта штука работает? Энергия откуда?

— Боги вдыхают в нее… — Сарлоо употребил слово, отсутствующее в словаре, — и она не может не сменить места.

Лазарь начал интересоваться подробностями, но вскоре оставил расспросы: в ответах Сарлоо было что-то знакомое, и теперь он понял, что именно. Однажды ему довелось вот таким образом объяснять венерианскому «водяному» устройство дизельного двигателя старенького вездехода. Лазарь вовсе не собирался ничего скрывать, но ответы волей-неволей выходили туманными из-за ограниченного запаса знакомых обоим слов.

И все же — безвыходных положений не бывает.

— Сарлоо, я хочу взглянуть на изображения того, что у нее внутри, — настойчиво сказал Лазарь, указывая на машину. — У вас такие имеются?

— Изображения есть, — согласился Сарлоо. — Они в храме. Ты не должен входить в храм.

Его огромные глазищи печально взирали на Лазаря. Тот почти физически ощутил: джокайра безмерно жалеет его, обделенного милостью богов. Лазарь поспешил сменить тему.

Но венерианские воспоминания напомнили ему еще об одной загадке. Водяные никогда не видели неба, плотно затянутого непроницаемым облачным слоем Венеры, и не верили в астрономию. Прибытие людей вынудило их пересмотреть свою концепцию мироздания, однако новая не была ближе к истине. Интересно бы, подумал Лазарь, выяснить, что думают местные о пришельцах из космоса. Похоже, они не слишком удивились появлению людей. Или это ему только кажется?

— Сарлоо, а ты знаешь, откуда прибыл я и мои братья?

— Я знаю, — ответил Сарлоо. — Вы пришли от далекого солнца. Оно очень далеко. Пройдет много лет, пока свет пролетит столько.

Лазарь был поражен.

— Кто тебе сказал?

— Нам сказали боги. И твой брат Либби.

Лазарь готов был биться об заклад, что боги об этом даже не заикались, пока Либби не объяснил все Криилу Сарлоо, но держал свое мнение при себе. Он хотел спросить, удивился ли Сарлоо их прибытию, но обнаружил, что не знает ни одного местного слова, означавшего удивление. Он соображал, в какую бы форму облечь свою мысль, но тут Сарлоо заговорил:

— Отцы наших отцов тоже умели летать в небе — до прихода богов. Боги, в мудрости своей, велели больше не летать.

Еще одна ложь, подумал Лазарь; черта с два они когда-нибудь покидали планету, никаких признаков этого обнаружить не удалось.