Сыщица по амурным делам

У небольшой церквушки собралось уже немало народу: те, кто не успел к гражданской панихиде по причине того, что не в состоянии были проснуться в субботу раньше одиннадцати, когда эта самая панихида начиналась. Моя подруга Верка тоже оказалась здесь. Верка, правда, не только в субботу не в состоянии проснуться в одиннадцать. Если она вообще встает раньше часа дня, то считает это подвигом. Сегодня этот подвиг был ею совершен. Думаю, Тарасов на том свете его оценит. Да и Верке зачтется, когда она в свою очередь прибудет к вратам вечности рапортовать о своем появлении.

Верка стояла рядом с Алексеем Петровичем Карташовым, окруженным свитой соратников. Бегло осмотрев остальных собравшихся, я заметила кое-какие знакомые лица (в основном своих туристов).

Афганец приблизился к нашему автобусу, подал руку Алле Сергеевне, выразил ей соболезнования, потом подал руку мне, но соболезнований не выражал, только прошипел (так, чтобы, кроме меня, его никто не услышал):

– Ты, как всегда, в центре событий!

– Ты тоже, – прошипела я в ответ, вежливо кивая проходившим мимо господам, которым, как, впрочем, и нам с Афганцем, было отведено место в церкви. Большей части граждан предстояло ждать окончания панихиды на свежем воздухе: храм тут маленький, так что в полном составе прибывшие при всем желании вместиться внутрь не могли бы. Они заполнили прилегающую к церкви территорию.

Откровенно признаться, я ожидала, что отпевание пройдет в каком-то другом храме, более крупном, но, возможно, его решили проводить здесь из территориальных соображений: и завод недалеко, и хоронить Стаса будут тоже на Волковском.

Мы прошли к тому месту в церкви, где стояла Алла Сергеевна, на этот раз поддерживаемая с одной стороны Багловским, с другой – Львом Ивановичем, владельцем квартиры, использовавшейся Стасом для встреч с любовницами. Он, насколько я поняла, был ближайшим другом Тарасова. Слава расположился ближе к алтарю, Рома – напротив Аллы Сергеевны, с другой стороны гроба.

Алла Сергеевна чуть не нарушила процедуру, попытавшись броситься на тело, когда появился батюшка. Лев Иванович ее вовремя удержал, прошептав, что она будет это делать перед тем, как тело опустят в могилу. Алла Сергеевна временно успокоилась. На протяжении всей процедуры прощания по ее лицу текли настоящие слезы, и если в первый момент, когда она пыталась броситься на покойника, я думала, что она играет, то теперь считала, что ее порыв был искренним. Славе во время панихиды стало плохо, и Багловский даже вывел его на улицу.

После отпевания процессия тронулась к месту захоронения. Когда мы во второй раз вылезли из автобуса (на этот раз мы сидели в автобусе рядом с Веркой), я вначале глаза закрыла, потом открыла.

– Где мы? – спросила я Верку.

– Сама не врубаюсь, – ответила подружка. – Это же вроде бы лютеранское кладбище? Тогда какого лешего Стаса в православной церкви отпевали?

Тут к нам вновь присоединился Афганец, судя по его внешнему виду, нисколько не удивлявшийся тому, что мы находимся в окружении надгробий восемнадцатого века с надписями на немецком языке, и пояснил нам, далеким от ряда тенденций капризной моды, что сейчас считается престижным захоронение на старых кладбищах, среди старых склепов, памятников и прочего. Друзья считают своим долгом купить погибшим товарищам места рядом с первыми жителями Санкт-Петербурга. В Александро-Невскую лавру, конечно, попасть трудно, а, например, для того, чтобы лежать на лютеранском кладбище (независимо от вероисповедания), требуются только бабки. У покойного Тарасова, как я понимаю, они имелись в достаточном количестве.

Тарасова положили между двух старых немецких могил. Надеюсь, что Алла Сергеевна не поскупится на памятник – по крайней мере не уступающий в роскоши тем, что были установлены справа и слева.

На кладбище произошла еще одна странная вещь: Алла Сергеевна упала в обморок. Честно признаюсь: после того, как я имела с ней дело, не ожидала, что она потеряет сознание. Я стояла недалеко от нее, подскочила сразу же и поняла, что она не симулирует: все-таки мое медицинское образование и опыт работы медсестрой в юности позволяли мне судить об этом. Кто бы мог подумать…

Во время поминок мадам Тарасова была хмурой, Слава вообще удалился в свою комнату в сопровождении в очередной раз вызванного семейного врача, так что мероприятие свернули довольно быстро и традиционного русского перехода к песнопениям не произошло. По крайней мере, радовало, что никто не забыл, для чего мы все собрались.

– Ты сейчас куда? – спросила меня Верка, когда мы вдвоем покинули квартиру Тарасовых. – Давай хоть общнемся. А то сколько мы с тобой не виделись? Поболтать охота.

– У меня сегодня еще одно добровольно-принудительное мероприятие, – вздохнула я.