Сыщики преисподней

– Вы как в воду смотрите, господин, – хихикнуло чудовище. – Прибыл курьер со свежей партией. Вам нужно встретиться с ним, потому что я не рискую хранить эликсир у себя. Это может вызвать подозрения сослуживцев. Прошу – следуйте за мной.

Он отрицательно замотал головой.

– Я не могу. С минуты на минуту псы из Управления наказаниями обнаружат, что я ликвидировал второй объект. Мне надо обязательно быть дома, чтобы соседи в случае допроса подтвердили мое алиби. Поймите, – назидательно поднял он вверх указательный палец. – В отличие от вас, meine lieber, я рискую очень и очень многим.

Бледнолицего эта новость абсолютно не впечатлила – подняв воротник дешевого зимнего пальто, он зябко поежился, о чем-то раздумывая.

– Может быть, у меня паранойя, но я испытываю ощущение, что за мной установлена слежка, – прошипел монстр, не вынимая рук из карманов. – Я просто хочу на всякий случай избавиться от эликсира как можно быстрее. Господин, мне пришла в голову одна интересная мысль, как нам следует поступить, – возможно, это устроит нас обоих…

Жестом попросив убийцу наклонить голову, человек с мертвенно-бледным лицом отрывисто зашептал тому в ухо. Спустя пару минут киллер уверенно кивнул.

…Вернувшись спустя некоторое время домой – проникнуть в квартиру после радионаказания, как он и планировал, не составило особого труда, – он с удовольствием развалился на жесткой кровати. Впервые за сутки ему ужасно захотелось спать, но он не мог себе этого позволить – сегодня у него появится сверхурочная работа. Перед глазами, колеблясь и искажаясь, поплыло напудренное лицо женщины, широко распахнувшей глаза, когда он протянул ей охапку белых роз с крохотными красными прожилками…

Вздрогнув, убийца сел на постели. Цветы… Он забыл про цветы!

Глава 14 Дорога в кабаре (22 часа 14 минут)

– …У-у-у… Мать вашу через семь гробов… в мертвый глаз, да за ногу и об угол!

Это было уже двадцать седьмое выражение Малинина с тех пор, как они уехали из ресторана, и надо отдать должное его профессионализму – он не повторялся. Крепко держась за обитый железом руль, унтер-офицер ругался как заведенный, выдавая столь удачные словосочетания, что от них завяли бы уши и у портового грузчика. Больше всего его ранимую душу травмировало то, что на столе осталась недопитая кружка с ледяным пивом. Хуже, наверное, он себя чувствовал только в день смерти.

Калашников молчал, хотя пива ему тоже было жалко. Не слишком ли много событий для одного заурядного рабочего дня? Хорошая новость пока что была одна. Стало ясно, что убийство Гитлера – вовсе не месть фанатика-одиночки, как он предполагал изначально: погибшей в кабаре женщине некому было мстить. А если уж и было, то явно не такими изощренными методами.

Плохими новостями представлялось все остальное: не успев начаться, расследование на глазах рассыпалось в прах. Гадать дальше было нечего, они имеют дело с классическим серийным убийцей. Каким образом он появился в городе, кто будет следующей жертвой, почему дистиллированная вода сжигает людей, словно напалм… Обо всем этом он и понятия не имел.

Нарушая профессиональную этику, Калашников мысленно признался себе, что на Земле думал о возможностях Шефа намного лучше. Там всем казалось, что Шеф всесилен, что он может проникнуть в мозг любого человека и заставить его выполнять свою волю. На деле все это оказалось красивыми сказками: слуги Шефа на Земле просто обеспечивали ему достойный пиар. За долгое существование человеческой цивилизации Ад оказался перенаселен так, что здесь стало тесно даже китайцам, – начиная с каменного века в пекло прибыли десятки миллиардов покойников. Это породило то, что город, и без того непомерно раздутый, ежедневно продолжал застраиваться панельными пятисотэтажками.

Алексей мрачно улыбнулся, покрутив головой. Подумать только – когда-то он искренне верил в наивные байки о том, что, дескать, Шеф в свободное время путешествует по Земле, обволакивая людей соблазнами, ведет с каждой отдельной личностью многочасовые беседы, дабы подписать договор о продаже души и затащить ее в Ад… Здесь подобные триллеры кажутся элементарным детским слабоумием.