Сыщики преисподней

Артемий Павлович в который раз попытался открыть намертво слипшиеся веки, но они никак не хотели двигаться, лишь конвульсивно подергивались. Сколько он уже тут валяется? Час или два? Истерзанное тело ломило. В мозгу маячили яркие пятна – он ощущал, что сейчас снова потеряет сознание из-за обволакивающей туловище слабости. Кружилась голова, во рту чувствовался сладкий привкус, подташнивало, неприятно саднило шею с левой стороны.

Не открывая глаз, он отвернулся в сторону и затрясся в жестоких судорогах – его вырвало. Растирая по подбородку липкую бурую жижу, лейтенант, собрав последние силы, с величайшим трудом наполовину разлепил левый глаз. Надо же, травинка – уже не сочная, высыхает. А вот еще одна. Он лежит на траве.

– Оба-на! Ты, я гляжу, уже очухался, господин полицейский?

Вслед за странным скрипучим голосом с иностранным акцентом раздался легкий серебристый смех, заставивший старшину забыть о своем состоянии и поднять голову. То, что он увидел, не являлось ему даже с жестокого похмелья. Сомнений у милиционера не осталось – как его и предупреждала дальновидная супруга, он пропил последние мозги. Подобное существо определенно не могло существовать в реальности, а стало быть, это означает одно – он добрался до «белочки». «Свихнешься ты, дурак, с твоими пьянками», – обещала ему жена во время утренних скандалов. Вот стерва, как в воду глядела.

На Артемия Павловича смотрел человек не человек, зверь не зверь – что-то непонятное. Лицо узкое, рот – как прорубленная щель с кроваво-красными губами, между ними – длинные зубы, кожа – бело-серая, остроконечные уши. Ни дать ни взять – натуральный гоблин из «Властелина колец», которого лейтенант пару лет назад наблюдал в столичном кинотеатре. Но что в облике гоблина окончательно перепугало милиционера, так это руки – висящие ниже колен, с паучьими пальцами, увенчанными черными когтями. Где он сейчас находится? Скорее всего, лежит лицом вниз на койке в психушке, и ему колют в задницу препараты. И если этот мордоворот не исчезает – значит, препараты не очень хорошие.

Мордоворот сплюнул в пожухлую траву тягучей красной слюной. Еще темно, и, похоже, до рассвета осталось недолго: лунный свет слабел, растворяясь в небе, а одинокие звезды среди черных облаков частично растаяли, начиная устало блекнуть.

– Я тебя еще тогда заприметил, когда ты к Андрею приезжал, – прохрипел Гензель и сплюнул вторично, не обращая внимания на скованного ужасом милиционера. – Думал сначала, после того как Иванушку убили, к вам прийти, все рассказать. А потом рукой махнул – ну кто мне в таком виде поверит? Заверещат все, разбегаться начнут. Да и отсыплет вам Андрюша денег – вы это дело под сукно положите. Правильно я говорю?

Артемий Павлович ответил странным горловым звуком, типа краткого «ихэ-э-э», который вряд ли означал «да» или «нет», – скорее всего, он понял, что перед ним не галлюцинация. Дергаясь, он с хрипом закашлялся, чувствуя, как в кровь трескается рассохшееся горло.

– В общем, решил я от вашей деревеньки отчалить куда глаза глядят, – продолжал вампир, задумчиво вглядываясь в исчезающую в светлеющем небосклоне луну. – Ну а для того чтобы не было скучно путешествовать, решил компаньона с собой прихватить: у нас типа заочного знакомства уже было, а кроме тебя, я тут никого не знаю. Смешно получилось, верно? Я тебя поцеловал – ты у нас теперь типа оборотень в погонах.

Гензель опять залился своим фирменным серебристым смехом, откровенно упиваясь паническим ужасом мешком лежащего на траве милиционера. Тот снова попытался закричать, но эта попытка сменилась новым жесточайшим приступом кашля.

– Вот наивняк тупой, – восхитился милицейским упорством носферату. – Кисуль, ничего не понимаешь, что ли? Просеки: ты теперь такой же, как я, – так что прекрати рыпаться.

Ситуация переменилась – на этот раз трясущийся лейтенант попытался закрыть глаза, чтобы не видеть перед собой это кошмарное рыло, словно сошедшее с полотна обкурившегося художника, который месяц назад твердо перешел на героин.

– Светает уже, – объявил Гензель, не реагируя на тщетные потуги Артемия Павловича. – Надо мне отнести тебя в берлогу, которую я вчера у местного медведя отбил. Учти – отныне солнечные лучи тебе так же вредны, как и мне. А вот в церковь можешь не бояться заходить, фигня все это: церковники такие байки придумали, чтобы их вурдалаки по ночам не навещали. Бред какой-то, ты только раскинь мозгами – что теперь, вампир-еврей не проникнет в синагогу, а вампир-мусульманин не снимет обувь в мечети? Первое время ты будешь слаб, как ребенок, ведь фактически стать вампиром – это как пережить второе рождение. Впрочем, чего я тебе это рассказываю – ты небось лучше меня все знаешь. У вас так вампиры популяризированы – мама дорогая, мы в свое время о таком счастье и мечтать не могли. А тут-то кругом по кабельному крутят: «Ночной дозор», «От заката до рассвета», «Салимов удел», «Кровососы», – лафа, да и только.