«…У меня нет ног, но у меня есть умная голова. Увидев, что доктор зачастую поздно возвращается домой, я вспомнила, что так у нас в Германии поступали подпольщики и красные свиньи, враги тысячелетнего рейха. Провернув с помощью перфоратора дырки в разделяющей нас бетонной стене, я начала следить за Склифосовским. За краткое время мне удалось собрать потрясающие сведения о том, что он планирует совершить серию убийств известных людей. Два раза я, невзирая на отвратительное качество моих ножных протезов и дряхлость моторной инвалидной коляски, проследовала за ним на место преступлений, наблюдая из безопасного укрытия через армейский бинокль. В первый раз с помощью непонятного напитка он сжег китайца в очках, а во второй – убил неизвестного мне интеллигента из духового ружья загадочной системы. Я смогла заснять эти вещи издали любительской камерой – кассеты любезно прилагаю. Герр Шеф! Искренне надеюсь, что мой донос будет оценен вами по достоинству, и я наконец-то перееду из этого гадюшника в достойный дом, оборудованный специальной техникой для инвалидов. Я также довожу до вашего сведения, что уже месяц не могу следить за новостями, поскольку скромная зарплата не позволяет тратить деньги на газеты, а телевизор давно не работает – домоуправление игнорирует мои настоятельные просьбы о присылке телемастера. Приношу извинения, что не смогла отправить вам это письмо раньше, – последнюю неделю я испытывала фантомные боли в ногах и почти не вставала с кровати. Полагаю, что мои усилия по поимке преступника будут щедро вознаграждены. Зиг хайль! Всегда ваша – унтерштурмфюрер СС, инвалид войны Хермина Браунштайнер».
Шеф бросил листки на стол. Его лицо сжималось и разжималось, как резиновый мячик.
– Нет, ну ты прикинь! Мы с ног сбились, всех на уши поставили, люди ночей не спят! А эта бабка давно его выследила, вся проблема в том, что у нее не работал телевизор и она была не в курсе начавшейся серии убийств! И если бы не ее старческий маразм, то, возможно, мы поймали бы Склифосовского почти сразу! Да, это практически анекдот.
Не сговариваясь, Шеф и Голос одновременно расхохотались.
Эпилог
Cмешно. Какое смешно – даже глупо. Не успел выехать бомбить, как сразу нарвался на гаишника – то да се, эти найдут к чему прицепиться. Стряс с него триста рублей буквально ни за что. Заработал на бензинчик, называется.
Свинский вечер, это уж точно. И следующий обещает быть таким же. Светка собрала вещи, хлопнула дверью – орала, что не будет жить с человеком, который даже на шубку зимой не может заработать, все подруги смеются. Придется позвонить девке завтра – психанула, с кем не бывает.
Дмитрий притормозил старую «десятку» у обочины, зашарил по карманам в поисках сигарет. Вытянул смятую пачку, усыпанную крошками табака. Черт возьми, осталось всего две штуки. Прикусив зубами фильтр, он жадно затянулся горьким дымом.
А может, Светка и права. Сорок лет, инженерская зарплата, за плечами стандартный, оказавшийся никому не нужным институт и долгие годы безденежья. Какая женщина его полюбит, когда кругом столько соблазнов – и шубки они хотят, и кофточки, и в Турции на пляже поваляться. Зарплаты в пятнадцать штук на все это никак не хватает. Со стороны холмов несло гарью – говорят, тут позавчера что-то сгорело, чей-то дом, кажется.
…Стон. Долгий, протяжный. Господи, что это такое? Чудится? Нет – вот еще один стон. Кажется, плачет женщина. Дмитрий, хлопнув дверью, выскочил из машины.
– Эй, вы где? Ау! С вами что-то случилось?
Он побежал на звук, но стоны прекратились. Кажется, они доносились с поляны, ближе к лесу. Поднявшись на холм, он тревожно огляделся по сторонам.
– Девушка, вам плохо? В чем дело?
Молчит. Пьяная, что ли?
– Девушка…
Только сейчас он увидел – у кромки леса, скорчившись и примяв высокую траву, лежала совершенно голая женщина. Льняные волосы свалялись и почернели, часть из них полностью сгорела, оплавилась. Обнаженное тело почти сплошь покрывала густая черная копоть. На левой руке виднелась круглая ссадина, как будто от браслета.
Воспитанный на фильмах про мушкетеров, Дмитрий скинул на бегу и набросил на женщину синтетическую китайскую ветровку. Боже мой, что же с ней такое произошло?
– Как вы себя чувствуете? Кто вы?
– Я… я не знаю… – услышал он слабый голос с непонятным акцентом, похожим на прибалтийский, только с грассирующим «р». – Мне стало плохо… я не могла дышать… рука не пускала меня… я дергалась… потом вдруг освободилась… я поползла куда-то, где есть воздух… Долго, очень долго ползла… Где я? В
– Нет, это не город. Москва у нас километрах в пятидесяти отсюда. Послушайте, вы можете идти? У вас ожоги – мне нужно срочно отвезти вас в больницу.
Женщина попыталась подняться, но тут же со стоном упала обратно.
– Извините… не могу. Ног почему-то не чувствую.
– Не страшно, – Дмитрий легко, словно перышко, подхватил ее на руки – та инстинктивно обняла его рукой за шею. Нехорошо в трагический момент испытывать подобные мысли, но, боже ты мой, что у нее с грудью? Нулевой размер, никак не больше.