Сыщики и шаманы

– Тачка не «засвеченная»? – бросил ей в спину Бизон. – Не в угоне?

– Напрокат взяла, – ответила она, не оборачиваясь. – И не на свое имя. Не будь таким параноиком, в натуре. Я же не пальцем деланная.

– Ну-ну. Посмотрим.

В руках Бизона появилась стальная нить. Он почти бесшумно скользнул Ольге за спину и в одно мгновение готов был накинуть петлю ей на шею, но девушка вновь оказалась проворнее. Она словно ожидала атаки в любой момент. Стремительный нырок вниз, и стальная нить захватила лишь пустоту. Находясь в неудобном положении, Ольга развернулась, а затем, распрямившись подобно пружине, выбросила правую ногу вверх и вправо. Удар получился двойным. Каблук стильных полусапожек врезался сначала Бизону в грудь, а затем в подбородок. Он отлетел назад на полметра, пошатнулся, отчаянно пытаясь удержать равновесие, но, так и не удержав, кулем опрокинулся на спину. Старовойтова тенью скользнула к поверженному противнику, и лезвие ее ножа, как и прежде, легло под кадык Бизону:

– Я недоходчиво объяснила?..

– Стой-стой! – Бригадир замер, опасаясь спровоцировать девушку любым лишним движением. – Остынь, Кобра! Угомонись! Я не собирался ничего такого… Клянусь!

– Не собирался? Неужели?

– Да. Отвечаю… Это была всего лишь проверка. Я не причинил бы тебе вреда. Хотел только убедиться… Поверь мне…

– Убедился?

– Да. С тобой определенно можно иметь дело.

Ольга помедлила немного, затем убрала нож и поднялась с колена. Протянула Бизону руку. Тот ухватился за нее, как за спасительную соломинку, и она рывком подняла его на ноги.

– Со мной-то можно. А с тобой?

– Со мной тоже. – Бизон потер ушибленный подбородок. Языком проверил, на месте ли все зубы. – Я помогу тебе, детка.

– То есть проверок больше не будет?

– Еще только одна. – Он выставил перед собой обе руки, соединенные стальной леской. – Умеешь пользоваться такой штукой? Иногда ведь необходимо избавиться от человека бесшумно. Я в этом спец, и если нужно…

Старовойтова не дала ему закончить. Бизон осознал все произошедшее лишь после того, как это случилось. С кошачьей легкостью и грацией Ольга оторвалась от земли, носком левой ноги приземлилась на леску в руках бригадира, толкнулась от нее и кувыркнулась в воздухе. Опасаясь атаки в голову, Бизон рефлекторно вскинул обе руки вверх, что и позволило противнице, приземлившись у него за спиной, зафиксировать локтями запястья мужчины в жестком захвате. До боли хрустнули суставы плеч. Стальная леска словно сама обвила горло Бизона, но он ничего не мог с этим поделать. Получалось так, что он душил сам себя, а Ольга лишь направляла его движения. Их спины были плотно прижаты друг к другу.

Бизон захрипел, и только после этого Старовойтова ослабила хватку. Он рухнул на колени, закашлялся. Яростно отшвырнул леску в сторону. Ольга опустилась на корточки справа от него и ободряюще похлопала по плечу:

– Надеюсь, я ответила на твой вопрос, приятель? И прошла последнюю проверку? Я умею пользоваться любым оружием, если нужно. Скажу больше, Бизон… При необходимости я могу любой предмет превратить в оружие. Даже если этот предмет в чужих руках. Но это ты и сам только что видел.

– Да, видел. – Бизон с трудом отдышался. – Было круто, детка. Думаю, мы сработаемся. – Он дважды громко кашлянул и поплелся к зданию СТО, на ходу выуживая из-под куртки портсигар. Старовойтова последовала за ним. Макс нарисовался на пороге, едва они приблизились.

– Эй! А она куда? – недовольно протянул он, широко расставляя ноги и расправляя плечи.

Бизон только отмахнулся от соратника, как от назойливой мухи:

– Она со мной, брат. Все путем.

– А почему Костю отпустили? – Ермаков обернулся через плечо, затравленно взирая на сыщиков из-под запотевших стекол очков. Руки заведующего уже не просто дрожали, они буквально ходили ходуном. – Он что?.. Вне подозрений? По-вашему, только я один во всем виноват?

Гуров молча отступил в сторону, первым пропуская Дмитрия Ульяновича в кабинет. Тот пару секунд в нерешительности потоптался на пороге, а затем все же перешагнул его. Прошел к своему рабочему столу и сел, пряча от сыщиков свои трясущиеся руки. Стекла очков совсем запотели, но Ермаков не торопился их протирать. Испуганно наблюдал за тем, как опера занимают кресла напротив него.

– А разве вы сами не признались, Дмитрий Ульянович? – открыто улыбнулся Крячко.

– В чем?

– В том, что это вы один во всем виноваты… Что смерть Куприянова целиком на вашей совести…

– Когда я такое говорил? – Ермаков отшатнулся, как от пощечины.

– Недавно. В кабинете главного врача, – напомнил Станислав. – Даже слезу пустили, как мне помнится. Очень душевно получилось. Лично я был растроган до глубины души. Вам процитировать ваши слова?

– Нет, не нужно. – Лицо заведующего хирургическим отделением скривилось. Казалось, он и сейчас готов был расплакаться. – Я вспомнил… Да… Было… Я сказал, но… Это было… Как бы фигура речи, что ли…