Сыщик-убийца

Второе. Слуги Проспера Гоше, по всей вероятности, Дюбье и Термонд, фальшивомонетчики, бежавшие из центральной тюрьмы в Клерво и похитившие фиакр номер 13. Не забыть, что Теферу было поручено арестовать этих людей, которые, по его словам, выскользнули у него из рук не менее подозрительным образом, как и все остальное.

Третье. В поле, недалеко от сгоревшего дома, найдена монета в пять франков 1844 года, доказывающая, по моему мнению, присутствие Дюбье и Термонда на месте преступления.

Четвертое. Двое незнакомцев приличной наружности искали в Баньоле следы молодой женщины, похищенной в фиакре номер 13 часа за два до пожара. Они предполагают преступление. Искать этих незнакомцев.

Пятое. Молодая девушка, найденная умирающей в каменоломне Баньоле на другой день после пожара, была отправлена в госпиталь Святого Антуана. В кармане у нее был билетик фиакра номер 13».

Все с волнением слушали обвинительные заметки. У всех невольно сжималось сердце.

— Вы видите, господин прокурор, — продолжал начальник полиции, — Плантад нашел следы двух преступлений в Баньоле. Его убили, чтобы заставить молчать. Убийца — человек с нервным подергиванием лица — это Тефер. Он дал бежать Дюбье и Термонду, потому что нуждался в них. Клянусь честью! Я не сомневаюсь, что он убил Плантада.

— Надо арестовать его, — сказал прокурор.

— Я уже подозревал его и поручил следить за ним. Он не может убежать, и я прошу вас, сударь, действовать не раньше, чем он выведет нас на своих сообщников. Пожалуйста, примите меры для перевозки трупа.

— По возвращении в Париж я пошлю за ним фургон.

Оставим их заниматься своим делом и попросим читателей в дом на улице Святого Доминика, куда вернулся герцог Жорж.

Многочисленные слуги герцога нашли его постаревшим и изменившимся, но утомление от продолжительного путешествия вполне объясняло впалые глаза, худобу и морщины.

«Отец очень неосторожен, — думал Анри. — В его возрасте надо беречь себя».

В первый день герцог Жорж не выходил из дома и не оставлял кабинета, погруженный в чтение многочисленной корреспонденции, накопившейся в его отсутствие.

На другой день, подумав, что известие о его приезде уже распространилось, он счел нужным сделать несколько визитов.

Естественно, что его стали расспрашивать о путешествии. Он заранее все продумал и отвечал так, что подтвердил всеобщие предположения, что причиной его отъезда было тайное политическое поручение большой важности.

Тефер не подавал признаков жизни, и сенатор был очень рад этому.

«Нет известий, значит, все хорошо», — думал он.

На третий день, перед завтраком, лакей подал ему письмо, почерк заставил его вздрогнуть.

Письмо было от Клодии.

Дрожащей рукой он разорвал конверт.

« Дорогой герцог! Я знаю о вашем возвращении и надеялась, что вы приедете ко мне первой, и, признаюсь, даже рассчитывала на это, но вижу, что ошиблась. Вы меня забываете, чего я не потерплю. Необходимо, чтобы через четыре дня брак Анри был расстроен, а новый, обещанный мне, заключен. Это необходимо. Не забудьте!

 Ваш друг, Клодия».

Цепь, сковывавшая герцога, снова натянулась.

— О, — прошептал он, — почему я не могу уничтожить эту женщину так же, как и других? Я ненавижу ее, но должен повиноваться!

Он сжег письмо. В эту минуту ему доложили, что завтракать подано, и он пошел в столовую, где его ждал Анри.

Герцог решил покончить с этим делом как можно скорее, поэтому решил поговорить с сыном.

Сам Анри дал ему повод заговорить об этом.

— Отец! — сказал он. — Вы, кажется, сделали вчера много визитов?

— Да.

— Позвольте узнать, видели ли вы графа де Лилье?

— Нет.

— Я очень сожалею об этом; граф знает о вашем возвращении, и я боюсь, что он может и даже должен найти подобную небрежность оскорбительной.

— Это не небрежность или, лучше сказать, небрежность, сделанная нарочно.

Молодой человек посмотрел на отца с удивлением и беспокойством.