Сыновний зов

Все бы хорошо: воз не задевает за кусты и лесины, жидкое место замостили палками и чащой — колеса не зарезает. Да вот беда, так беда: завелась у Маньки с первого же дня вредная привычка. На выезде из последнего леса, вблизи дороги, здоровенный куст боярки соединился с таловым — гущина непролазная. В него-то и стала бросаться с возом наша «лошадь». До самого куста идет, как ни в чем не бывало. И как ни карауль ее, как ни ори — внезапно кинется в куст, пока воз не упрется — не остановится.

Первый раз не могли выпятить Маньку на дорогу, и пришлось сваливать сено и перекладывать воз. Жалко было шевелить его, наревелись с Кольшей, да что поделаешь… Переклали, еле задавили бастрыком и в потемках выехали на голый берег Мохового. Уклончик к болоту и не велик, а поползло-поехало сено на левый бок, и как ни старались мы вилами удержать воз — не смогли. На простой телеге не поедешь домой, если бы даже мама не заругалась. Совсем ночью, при одних звездах, начали укладывать сено и третий раз затянули бастрык. Пыхтеть да реветь некогда: километрах в четырех, у Трохалевского болота, заголосили волки.

Когда-то думалось нам, что это хлеб из скирды на молотилке вночную обмолачивают, а не звери воют. Однако тут себя не обманешь. И пусть тятя говорил: мол, бояться надо не тех, что слышно, а которые втихомолку рыскают, — дрожь взбулындывала нас с Кольшей не от ночной осенней остуды. Всего-то и обороны у нас — топор да железные вилы. Попробуй с этим «оружием» отстоять Маньку… И хоть бы где-нибудь человеческий голос услыхать или увидать огонек…

Около фермы у Юровки нас встретили мама с Нюркой, и мы сразу почему-то согрелись, даже захрабрились. Мама и не спрашивала, сама поняла, из-за чего припозднились. Она же и утешала:

— Главное — начин сделали, опосля гладше пойдет и Манька попривыкнет к волоку.

III

Но Манька и не собиралась отвыкать от куста. На другой день она опять ринулась в боярку, и мы кое-как с руганью спятили ее с возом. Оцарапались до крови, как только глаза уцелели у нас, а корове ну хоть бы что!

В воскресенье поехали с утра, чтобы обернуться дважды или трижды. Но куст? Его не объедешь, не минуешь, и не губить же его из-за Маньки. А Кольша все-таки придумал:

— Васька! Бери палку и шуруй наперед подводы в куст. Да спрятайся там за шипику. И как Манька сравняется с кустом, мотанет башкой туда — выскакивай и дубась ее палкой. По-другому никак не отвадить ее!

С полдороги я убежал леском с увесистой палкой и затаился за кустиками шиповника.

День выдался солнечный и по-летнему приветливый. В тишине только листья с ближних озер осыпались на меня, синицы и поползни порхали над самой головой. Медленно приближается скрип телеги, брат изредка покрикивает, чтоб я знал, где он едет. Появись бы теперь волки — мы бы и не испугались…

А вон и наша белорожая Манька показалась с возом, и я изготовился: лишь корова повернула голову и задела мордой крайние ветки куста, я выскочил ей наперерез, стукнул палкой по единственному рогу, потом и по морде. Манька прянула и так со злости зарысила — мы с Кольшей отстали и забоялись, как бы она не надумала свернуть в болото. Оттуда нипочем не вызволить телегу, а не то что сено.

И со вторым возом я понужнул Маньку палкой, и с третьим повторили то же самое. Жалко ее бить, но не до снегу же возить сено. А что как заненастит или слякиша повалит — останутся копны в поле и кто-нибудь украдет их. На пароконной бричке, на конях, долго ли увезти сено? Учены и не раз мы были теми, кто косит сено не литовкой, а вилами. Вроде бы никто в Юровке вором себя не называет, а ведь что-нибудь теряется у людей.

Когда отметали последний воз, к нам завернул в гости троюродный брат Васька Овчинников из соседней деревни Морозово. Школу, пятый класс, ему пришлось бросить, и вот уже второй год возит он на быке Мурае молоко своего колхоза «Красный пахарь» к нам в Юровку на сливкоотделение. При нем Нюрка подоила Маньку и, процеживая молоко в крынки, удивилась вслух:

— Что-то сегодня враз сбыло молока на две крынки. Кажется, рано Маньке еще отдаивать. И воза не столь большие, те разы степовое сено возили и ничего. Отчего бы это?

— А я знаю, Нюра, — сказал Васька.

— Уж и знаешь! — засмеялась сестра. — Уж и скотским доктором стал!

— Поезди с мое на быке — узнаешь! — обиделся Васька и повернулся к нам: — Робя, куда у вас корова сворачивает с дороги в одно и то же место?

— В боярку, а чо?

— Лупили ее седни? Поди, надоело маяться с сеном? Лупили, по глазам вижу! Вот и сбыло молоко у коровы, разозлилась она. Я чо посоветую, Кольша: не лупите ее больше. Пущай она лезет в куст. Постоит-постоит да и сама же выпятится. Ей-богу, сама!