Сыновья Ананси

Тигр остановился и развернулся к дальней части пещеры. Во время ходьбы по его шкуре шла рябь, словно мех был натянут поверх гидравлических пружин. Он подошел к обглоданной туше буйвола и тихо сказал:

– Прошу прощения.

Внутри туши что-то скреблось. Наконец из грудной клетки высунулся кончик носа.

– На самом деле, – сказал хозяин носа, – я был, так сказать, согласен с вами. Вот что.

Маленькие белые лапки вытянули из ребер полоску сушеного мяса, и перед Тигром появился зверек цвета грязного снега. Это мог быть мангуст-альбинос или, возможно, какой-то особо изворотливый хорек в зимней шкурке. Глаза у него были как у того, кто жрет отбросы.

– Весь этот мир, и все, что в нем есть, было моим. И луна, и звезды, и солнце, и истории. Все принадлежало мне, – сказал он. – Все это вновь принадлежало бы мне.

Тигр уставился на маленького зверька, а потом, без предупреждения, одним ударом лапы разнес грудную клетку буйвола, разбив остов на несколько зловонных фрагментов и пригвоздив маленькое животное к земле. Зверек вырывался и изворачивался, но убежать не смог.

– Ты здесь, – сказал Тигр, приблизив свой огромный нос к носику бледного зверька, – ты здесь, пока я тебя терплю. Это понятно? Потому что когда в следующий раз ты скажешь что-нибудь, что меня разозлит, я тебе голову откушу.

– Мммфффф, – сказало нечто хорьковое.

– Тебе ведь не понравится, если я откушу тебе голову, не так ли?

– Ннгк, – сказало животное. Глаза у него были бледно-голубые, два кристаллика льда, и они так и сверкали из-под огромной тигриной лапы.

– И ты обещаешь, что будешь хорошо и тихо себя вести? – прогремел Тигр. Он чуть отпустил лапу, чтобы зверек мог ответить.

– Коне-ечно, – чрезвычайно вежливо ответило маленькое белое существо. А затем одним хорьковым движением извернулось и погрузило свои острые зубки в тигриную лапу. Тигр заревел от боли и дернул лапой так, что зверек подпрыгнул, ударился о каменный потолок, отскочил и метнулся грязно-белой вспышкой в дальнюю часть пещеры, где потолок сходился с полом и где было множество мест, в которых может спрятаться маленькое животное, мест, куда животное побольше не пролезет.

Тигр подошел и остановился там, где мог еще с легкостью передвигаться.

– Думаешь, я не умею ждать? – спросил он. – Рано или поздно тебе придется выйти. А я буду здесь.

Тигр лег. Он закрыл глаза и вскоре начал довольно убедительно похрапывать.

Спустя полчаса тигриного храпа бледное животное выбралось из-за камней и, скользя от тени к тени, направилось к большой кости, на которой еще оставалось достаточно хорошего мяса, если вас, конечно, не смущает вонь, а животное она не смущала. Однако, чтобы добраться до кости, зверек должен был миновать Тигра. Он еще немного попрятался в тени, а затем все же рискнул выбраться, тихонько ступая своими крохотными лапками.

Когда он крался мимо спящего Тигра, тот выбросил вперед переднюю лапу и ударил когтем по его хвосту, пригвоздив зверька. Вторая лапа схватила маленькое создание за загривок. Большая кошка открыла глаза.

– Откровенно говоря, – сказал Тигр, – мы тут с тобой вместе застряли. Так что я прошу, чтобы ты постарался. Мы вместе постараемся. Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь станем друзьями, но возможно, мы научимся выносить друг друга.

– Я понял вашу точку зрения, – сказала маленькая хорьковая тварь. – Плетью обуха не перешибешь.

– Как раз это я и имел в виду, – сказал Тигр. – Тебе просто нужно научиться держать рот на замке.

– Кому война, – сказал зверек, – а кому мать родна.

– Ты опять меня раздражаешь, – сказал Тигр. – Я пытаюсь объяснить тебе: не раздражай меня, и я не откушу тебе голову.

– Вы все время употребляете этот оборот. Как я понимаю, когда вы говорите «откушу тебе голову», вы на самом деле, употребляете своего рода метафору, подразумевающую, что вы на меня накричите, возможно, довольно сердито?

– Я откушу тебе голову. Разгрызу. Разжую. И проглочу, – сказал Тигр. – Ни один из нас не может покинуть пещеру, пока дитя Ананси не забудет, что мы здесь. Этот ублюдок все так организовал, что даже если я убью тебя утром, ты реинкарнируешься в этой проклятой пещере уже к вечеру того же дня. Так что не серди меня.

– Ну ладно. Один день…

– Если ты скажешь «один доллар», я рассержусь, а это приведет к серьезным последствиям. Не. Говори. Ничего. Что. Меня. Рассердит. Ты понял?

На короткое время в пещере на краю мира воцарилась тишина. Ее прервал тоненький крысиный голосок, сказавший: «Безуславно».

А потом он начал говорить «о-о-о-у-у», но с этим шумом справились внезапно и эффективно.

И больше никаких звуков, кроме хруста, из пещеры не доносилось.

* * *

В книжках никогда не говорится, что гробы – потому что, откровенно говоря, людям, которые их покупают, все равно, – весьма удобны.

Мистер Нанси был очень доволен своим гробом. Теперь, когда все волнения закончились, он вернулся к себе в гроб, устроился поудобнее и вздремнул. Изредка он просыпался, вспоминал, где находится, переворачивался на другой бок и засыпал снова.