Сын Зевса

Тревога пошла по городам приморья. Скифы разгромлены, теперь никто не защитит их от Филиппа! Стало опасно и в Истрии, и в Томах, и в Калитии. Македоняне пойдут домой из Скифии по их побережью - и что будет тогда? Может быть, завтра же их поля погибнут и города задымятся в развалинах…

Но македоняне, отягченные огромной добычей, не пошли по городам побережья. Они возвращались домой по внутренним областям.

Атей говорил правду - ни золота, ни серебра не было в его царстве. Но македоняне гнали двадцать тысяч пленных женщин и детей. Их можно продать в рабство и получить золото и серебро. А можно заселить ими дикие местности Македонии и заставить работать.

Кроме того, они взяли двадцать тысяч самых лучших кобылиц, чтобы развести породу выносливых скифских коней. А овец и коз никто не считал. Их гнали стадами.

«Ну что ж, - думал Филипп, возвращаясь домой, - не удалось взять Византий - а Византий я рано или поздно возьму, - так взял Скифию. Атея нет. Он, клянусь Зевсом, все-таки дозволил вступить на его землю! А если нет Атея, кто помешает мне держать в руках всю Фракию?»

Филипп прикидывал, сколько барыша у него останется после этой победы. Размышлял о том, куда ему направить пленных, как распределить скот, что отдать войску, что отдать военачальникам и этерам, что взять себе.

Филипп хмурился, вспоминая неудачи в проливах. Но тут же и утешался.

«Теперь прежде всего надо захватить Понтийское побережье. Возьму все эти города - Эдесс и Калатию, а далее… Посмотрим тогда, как сможет Боспор помочь Афинам и Византию. А помощь им понадобится!»

НЕОЖИДАННОЕ ПОРАЖЕНИЕ

Филипп был спокоен. Огромная добыча поправит дела Македонии. Скоро они прибудут домой, граница его царства уже недалека, уже видна белая голова Олимпа…

А там - отдых, хороший пир. И новые сборы. Проливы, проливы ему необходимы. Не победил сегодня. Но это еще не значит, что и завтра не будет победы.

Вот уже и широкий Истр шумит в долине. Переправлялись долго, тяжело, войско было слишком отягчено добычей. Шум воды, ржание лошадей, громкий непрерывный поток козьих и овечьих голосов, плач и крик скифских детей и женщин, испугавшихся реки…

Филипп, окруженный этерами, терпеливо ждал, пока все захваченное им богатство будет переправлено через реку.

- Не я виноват, что они плачут, - сказал он одному из своих этеров, - старый скиф не хотел моей дружбы. И чего они так кричат?

Рыжий полководец Аттал, зять Пармениона, грузно сидевший на огромном коне, чуть заметно усмехнулся: «Хм… Дружбы!»

- Да, - проворчал он. - Атей не знал, что такое македонское войско. Теперь узнал. А кричат - так они же варвары. Эллины умирают молча. Пусть кричат.

Переправились благополучно. Войско вступило в страну трибаллов, племени, обитавшего в долинах Истра. Осталось только миновать их - и македоняне вступят на родную землю.

Вдруг передовые отряды остановились. Остановилось и все войско.

Примчались конники, ехавшие впереди.

- Царь, трибаллы стоят вооруженные. Они отказываются пропустить нас через свою землю!

Филипп немедленно выехал вперед и развернул войско в боевой порядок.

Трибаллы стояли стеной, приготовившись к битве. Это было дикое племя, сильное и всегда готовое к войне.

- Не пропустим через свои владенья, - сказал их вождь Филиппу, - если не отдашь нам половику твоей добычи.

Филипп возмутился. Только что погиб от его руки могучий скиф Атей. А тут какие-то варвары - трибаллы осмелились стать у него на дороге!

Филипп ответил пренебрежительно и резко. Из рядов трибаллов полетели оскорбления и ругань. Македоняне в долгу не остались, осыпая трибаллов бранью и насмешками. От брани перешли к битве.

Неожиданно разгорелось большое сражение. Богатая добыча, которая была перед глазами трибаллов, придавала им отваги.

И тут, где Филипп не ждал беды, его подстерегла беда. Его ударили копьем в бедро. Удар был такой тяжкий, что копье, пронзив бедро Филиппу, убило под ним коня.

Филипп, заливаясь кровью, упал вместе с конем…

Македоняне испугались, думая, что их царь убит. Этеры бросились к нему, ряды войска смешались… Трибаллы воспользовались их смятением, угнали и пленных, взятых в Скифии, и весь скот, утащили все, что македоняне награбили у скифов.

Тяжело раненного царя привезли в Пеллу. Внесли в дом на щитах.

Александр выбежал навстречу. Ужас, жалость и еще какое-то непонятное волнение, похожее на чувство надвигающейся опасности, против которой ему надо собрать силы, охватили его. Но, приученный владеть собой, он только бледнел, провожая отца к его ложу.

Отец был жив.

Встретив испуганный взгляд Александра, он усмехнулся запекшимися губами.

- Пока еще не умру. Еще много дел не сделано…

Врачи немедленно взялись за Филиппа. Александр не отходил от его постели. Он и сам многое понимал в лечении ран, знал травы, которые надо прикладывать, чтобы рана не воспалилась, умел делать отвары и лекарственное питье для восстановления сил. Филипп глядел на Александра с нежностью.

- Откуда ты знаешь все это?

- Меня научил Аристотель.

- Аристотель - великий человек.

- Мать сказала, что надо ему поставить памятник.

Филипп промолчал.