Сын зари

— Это за папу, — сказал экзекутор со смешком. — Сейчас будет за маму…

Второй удар пришелся на бедро, и то онемело. Затем досталось другой ноге. Кирилл не выдержал, застонал через сжатые зубы, попытался отступить, как-то уклониться, но ноги его не послушались.

— Может, хватит? — осведомился второй конвойный.

— Еще немножко, за дедушку, и за бабушку…

Куда пришлись эти удары, Кирилл не понял, он просто обнаружил, что лежит на боку, и зверски болит спина. Перед глазами все плыло и раздваивалось, он плохо понимал, где находится, мысли уплывали, чудилось, что сейчас войдет Мила и велит принять жаропонижающее, ему станет легче…

Кирилл немного пришел в себя, когда его взяли под мышки, и потащили.

Клацнула дверца «камеры».

— Подумай хорошо, пророк, — посоветовал экзекутор, улыбаясь. — Если понравилось, повторим.

И они ушли, громко топая по полу.

Кирилл провалился в болезненное, тяжелое забытье, а когда вынырнул из него, обнаружил, что рядом стоит и качает кудлатой головой тюремщик, а в руке у него пластиковый стаканчик.

— Э, попэй, да, — предложил он. — Еды дават запрэтили, но вода есть.

— Спа-спасибо, — родить это единственное слово оказалось сложнее, чем иного человека.

Кирилл смог сесть, отхлебнул теплой, отдающей ржавчиной жидкости. Попытался осознать, где болит сильнее всего, но не сумел — ныло все тело, будто синяки равномерно распределялись по торсу и конечностям.

— Спасибо, — повторил он. — Ты… Ты иди, а то заметят, накажут.

— И пуст! Оно мнэ надо? — Тюремщик засверкал глазами, замахал руками, демонстрируя знаменитый горский темперамент. — Нужна мнэ эта цывылызацыя, эсли такоэ творят, вэртэл я ээ восэмнадцат раз, и майора тожэ!

Кирилл помимо желания улыбнулся.

Тюремщик ушел, и он остался в одиночестве — лежать, понемногу приходить в себя. Через какое-то время ему стало плохо, нахлынула жаркая волна, разбилась на тысячи разноцветных капель, и он окунулся в каждую, попал одновременно в сотни разных ситуаций.

Увидел, как исхудавший священник, отец Павел, стоит на коленях, и плачет, и борода его трясется…

Увидел Дериева наколотым на толстую ржавую арматурину — лицо майора было удивленным…

Увидел совсем незнакомых людей, что окружали его плотным кольцом, и робко тянули руки…

Затем все смешалось, и Кирилл провалился в беспамятство, заполненное, как это бывает при высокой температуре, смутными образами и бормочущими голосами. Вынырнул из него и обнаружил, что трясется от холода и не может согреться, хотя сжался в комок, подтянул колени чуть ли не к подбородку.

Попытался позвать на помощь, но не сумел.

Кирилл напряг все силы, чтобы подняться и постучать по решетке, но перед глазами закружилось…

Удар по щеке оказался столь резким, что голову мотнуло, а глаза открылись сами. Вверху обнаружилось лицо, злое, скуластое, молодое, с родинкой над верхней губой и узкими глазами.

Где-то Кирилл видел этого парня в камуфляже.

— Тебе уже прострелили живот? — спросил он, вспоминая одно из сегодняшних видений.

Узкоглазый отшатнулся, на лице его отразилось удивление.

— Вот сука, пророк хренов, — сказал он, отводя руку для удара.

— Э, нэ бэй эго! — вмешался стоявший в стороне тюремщик.

— Молчи, черножопый, — огрызнулся парень с родинкой, но руку все же опустил. Махнул кому-то, и Кирилла подняли на ноги.

— К-куда? — выдавил он, пытаясь понять, что происходит.

— Раскудахтался, — голос у узкоглазого был недовольным. — Сейчас получишь по морде и поймешь!

— Осади, Равиль, ему и так досталось, — пробасил кто-то до сих пор молчавший. Повернув голову, бывший журналист увидел еще одного бойца из армии Дериева: постарше, лет тридцати, с лысиной и носом картошкой, невысокого, но чудовищно широкоплечего. — Ты идти можешь?

— Попробую.

Кирилла отпустили, и он осторожно сделал первый шаг. Пошатнулся, но устоял. Закряхтел, когда мышцы бедер пронзила острая боль — воспоминание о недавнем «уроке».

— Может, так что пошли. Если опоздаем, нам Василич головы снимет, — удовлетворенно кивнул Равиль.

— Угу, — поддержал его широкоплечий.

Куда идти, Кирилл не спросил — знал, что сначала все равно придется выбраться из темницы. Проходя мимо одной из соседних «камер», обнаружил, что там лежит бородатый звероватый человек в майке с бретельками и деловито собирает кубик Рубика.

Ни на конвойных с тюремщиком, ни на «Сына зари» новый узник внимания не обратил.

Снаружи царил прохладный вечер, из затянувших небо облаков сыпался дождь. Ветер заставлял вспомнить о том, что до холодов недалеко, летели сорванные с ветвей листья — письма от близкой осени.

Здание районной администрации осталось позади, и они зашагали в сторону Бекетова. Пройдя здание то ли клуба, то ли небольшого кинотеатра под названием «Звезда», очутились в сквере, где меж кустов и деревьев была прорублена широкая тропа.

Как вскоре стало ясно, вела она к церкви.

Храм не выглядел особенно большим, казался новоделом, возведенным уже в постсоветское время. Вокруг него толпились люди. Хотя «толпились» — неверное слово, они стояли в строгом порядке: мужчины отдельно, дети отдельно. И всюду торчали автоматчики в камуфляже.

— Что это? — спросил Кирилл.